Звонок прозвенел, когда сынуля бежал вверх по широкой Х-образной лестнице и уже преодолел один пролет. Лили помахала ему рукой, пока он не скрылся за дверью коридора второго этажа, и задержалась, пытаясь рассмотреть цифры электронных часов на стене. Но через минуту сынуля вернулся с портфелем и в слезах – его не пустили в класс. Лили поднялась вместе с ним. В коридоре возле класса Ирина Владимировна отчитывала еще троих опоздавших, и прежде чем Лили смогла что-то сказать, Ирина Владимировна уже принялась сетовать: «неужели нельзя…», обращаясь именно к ней – и Лили тут же уменьшилась до ученика второго класса и поняла, что права голоса не имеет. Девочка, стоявшая у закрытой двери класса, с непроницаемым видом смотрела в окно, мальчишки хихикали и пытались наступить друг другу на ногу, сынуля хлюпал, уткнувшись в плащ Лили. Лицо Ирины Владимировны краснело и прыгало, как кипящий чайник, если он мог бы краснеть и прыгать. Лили молчала. Наконец И. В. сказала: «…чтобы больше этого не повторялось!» И пока Лили снова выросла и успела ответить «хорошо» в спину И. В., та уже загоняла детей в класс и, наверное, не услышала, захлопнула дверь. Тут же утихло все, как ничего и не было, только на синем плаще Лили осталось большое темное пятно.
Лили опоздала и снова встала у двери кабинета, но потом все же тихонько вошла, беззвучно поздоровалась и осталась стоять возле двери. В кабинете сидела ее любимая старушка – сидела так же, слегка подремывая. «Ты думаешь, завтра?» – мурлыча, говорил невропатолог, проводя короткими толстыми пальцами по халату медсестры – казалось, от них должен был остаться жирный желтый след. Сестра сжалась, как слизняк, и, игриво сощурив глазки, облизнулась большими ярко накрашенными губами. «Ну что, – продолжил он, не обращая на Лили внимания, – старушка-то неадекватна?» – и начал что-то широко писать на бледном листе раскрытой карточки. «Ты бы меня сначала хоть чего-нибудь спросил, а потом диагнозы ставил…» – чуть приоткрыв глаза, отчетливо протрубила старуха. «А что тебя спрашивать? Три года в очереди, на одном и том же месте, и ни разу не возмутилась, что лезут без очереди, что меня на работе нет, или еще чем – это ненормально, бабушка! Хе-хе-хе!» – захлопнул карточку и двинул ее по столу в сторону старухи. «А ты убирайся! – закричал он, вдруг обернувшись к Лили. – Я тебя без очереди, на работу беру, а ты: «Ненавижу! Ненавижу!» И он начинает писать на бумажном противно-розовом квадратике, приговаривая: «Все по три раза в день… как написал… и спи побольше… Все! – срывает он листок и протягивает Лили. – Убирайся! Иди, лечись!»