– Вам с сахаром?
– Без. И, Аня, я хотел бы попросить тебя перестать «выкать», чувствую себя
стариком.
– Что вы... – прикусываю кончик языка, виновато улыбаюсь через плечо в ответ
на его угрюмый взгляд. Ставлю кружку перед Никитой. – Извините. Мне нужно
время, чтобы перестроиться.
– Главное, начни обращаться на «ты», а там уже не заметишь, как это войдет в
привычку. Как твои дела?
– Спасибо, все хорошо. Я работаю в билетной кассе при театре. Работа не
сложная и не тяжелая.
– Не обижают?
– Кому меня там обижать, – смеюсь, прикрываясь чашкой. – Даже посетители
очень милые люди, никакого хамства.
– Это хорошо. Все же идея устроить тебя в театр неплохая, – Никита на
секунду задумывается, крутит кружку в руках. Видно что-то хочет спросить. – Как
ребенок? – украдкой бросает на меня осторожный взгляд сквозь ресницы. Я
признательна ему за интерес.
– Хорошо. Развивается. Со дня на день жду шевеления, боюсь пропустить.
– Думаю, что не пропустишь и не спутаешь ни с чем, – мы вновь встречаемся
глазами. Что-то между нами меняется, нас тянет друг к другу магнитом. Стоит
себе признаться, что Никита первый после Димы мужчина, который вызывает у меня
интерес.
– Как прошла ваша командировка? – нужно о чем-то говорить, не позволять
возникшему интересу развиваться, нужно его глушить, искоренять. И прекращать
думать о Никите. Он взрослый мужчина, у него, скорее всего, есть женщина. У
него есть бывшая жена и сын, которые тоже имеют на него право. Я должна
сохранять нейтралитет, испытывать уважение и благодарность за лояльное
отношение.
– Нормально, – Никита хмурится. Его чай давно остыл, а он еще не сделал и
глотка. – Аня, я тут думал... – не знаю, о чем он думал, но я понимаю, что не
хочу знать. Мне страшно почему-то. Резко встаю, беру чашку и иду к раковине. Но
любопытство берет верх над моим страхом. Что он хотел сказать?
Оборачиваюсь и упираюсь спиной в мойку. Никита рядом. Даже руку не нужно
протягивать, чтобы дотронуться до него. Он рядом настолько, что я чувствую
запах его парфюма, вижу мелкие морщинки в уголках глаз.
Он поднимает руку, осторожно заправляет мне за ухо прядь волос. Дергаю
головой в сторону его руки, прикасается костяшками к щеке. В животе от волнения
возникает спазм, а сердце устрашающе громко бьется пойманной птицей.