Я настолько явственно представила всё это, лаская себя, что меня выгнуло от желания, и я мгновенно стала влажной. С губ сорвался протяжный стон.
Судорожный хриплый вздох мужа, как будто ему не хватало воздуха, заставил меня открыть глаза.
Я ошибалась, считая, что он этого не видит: наши взгляды пересеклись в зеркале, и время замерло. Что в моих глазах, что в его горело пламя желания. Я видела, как натянулась материя его брюк в паху. Захотелось дотронуться, пройтись пальчиками и… сжать. Напряжение достигло предела. Что ж, дразня, я положила руку на плечо и начала спускать рубашку, оголяя его. Всё внутри молило о необходимости, чтобы муж прижался ко мне, и ткань была лишней. Хотелось ощутить жадные мужские руки на своём обнажённом теле, губы, дарящие обжигающие поцелуи…
– Кто ты?! – услышала я хриплый вопрос.
Пара слов, и наваждение рассеялось. Мне вдруг стало холодно, и я, вернув рубашку на место, обняла себя за плечи. Вдруг ощутила невыносимую грусть. Действительно, кто я и что здесь делаю? Как долго будет существовать этот мир и я в нём? Я удручённо смотрела на себя в теле юной девушки, такой красивой и такой не похожей на меня.
– Не знаю… – с тоской ответила ему. – Открыла утром глаза и увидела неизвестных людей. Ты мой муж, но я тебя не знаю. Всё чужое. Я чувствую себя Золушкой, которая исчезнет в полночь…
– Кто такая Золушка? – тут же с беспокойством спросил он.
– Есть такая сказка. Девушка с помощью волшебства попала на бал и познакомилась с принцем, а в двенадцать часов ночи чары рассеялись.
– И что потом? – спросил он, приближаясь.
– Она исчезла, а принц долго её искал. Убегая, она обронила туфельку… А если исчезну я, боюсь, и этого после себя не оставлю, да и не уверена, захочешь ли ты меня искать.
– Расскажи мне эту сказку, – попросил мой ненаглядный.
– Мне холодно, – поёжилась я.
– Иди в постель, – кивнул он на кровать.
Я не стала спорить и, переступив через лежащее на полу платье, забралась на ложе и укуталась в одеяло.
Сам он тоже лег, но только поверх одеяла на расстоянии вытянутой руки. Я закрыла глаза, чувствуя себя поразительно уязвимой, и начала рассказывать сказку. В этот момент не хотелось его видеть. Эмоциональный подъём и внезапно вспыхнувшее во время танца желание сменили спад и опустошение. Постепенно речь моя стала замедляться, и где-то в середине рассказа я уснула.