Эрзан покачал головой.
— Я поклялся на святой крови дракона, что буду с тобой до конца, Эдна. Но хочу, чтобы ты знала — твоя затея плохо для нас кончится.
— Ещё посмотрим, — улыбнулась брату и крикнула: — Ассан! Твои руки из плеч растут или из твоей вонючей задницы?!
— Что тебе опять не нравится, Эдна? — крикнул он.
— Ты настроил кристалл на слишком высокую скорость! Какого драконьего дерьма ты это сделал?! Корабль идёт правым галсом! Нужно лечь на другой галс! Выруби кристалл!
— Эдна, какой дракон тебя укусил?! — заорал Ассан. — Я настроил кристалл, как делаю это всегда!
— Ты ещё спорить со мной будешь?! — прорычала я и коснулась магического кинжала на поясе — единственного артефакта, в котором осталась моя магия. — Выполняй!
— Как скажешь! — вяло ответил Ассан, недовольно глянув на мою руку, лежащую на оружии, и сказал: — Усмири свою сестру, Эрзан, а то найдутся другие желающие это сделать!
— Закрой свой рот, Ассан, и выполняй приказ! — пробасил брат, а мне шепнул: — Ты слишком сурова с парнями. Прекращай уже их драконить.
* * *
Проснулась от собственного кашля, а точнее, от того, что мне в рот лилась горькая и вязкая жижа. Нос ощутил горькие запахи трав, аромат дерева и горящих поленьев.
Чтобы не захлебнуться, пришлось проглотить неприятный напиток.
Распахнула слипшиеся веки. Часто заморгала, прогоняя белесый туман, и тут в поле моего зрения попала пожилая женщина: её голубые глаза смотрели на меня сочувственно, но строго. Мелкая сеточка глубоких морщин пролегла вокруг её век. Впалые щеки и крючковатый нос совершенно не красили её, но всё внимание на себя забирали её глаза — голубые и ясные, как летнее небо, они словно светились и совершенно не могли принадлежать пожилой женщине.
Она придерживала мою голову и из глиняной чашки вливала в мой рот эту неприятную и невкусную жижу.
— Ну, вот и проснулась. Значит, твой путь, дитя, ещё не окончен, — произнесла она глубоким и на удивление звонким голосом. — Не пойму, почему ты не излечила себя магией, м-м-м? Умереть вздумала?
Я понимала чужую речь! Удивительно! Удивительно именно потому, что женщина говорила совершенно на незнакомом мне языке, а я её понимала!
Но что она имеет в виду? Какая магия? И нет, я совершенно не хочу умирать!
Я проглотила ещё одну порцию отвара, так как сил бороться и противиться совершенно не было. Простуженным голосом, едва ворочая языком, спросила: