Ехала девушка в метро. И сама хорошенькая, и одета прилично. Замшевая светло – коричневая куртка, вдоль рукавов сзади бахрома, темные джинсы мелкого вельвета, сапоги не от «Скорохода» явно. В руках большущий кулек из серой бумаги. Что в кульке? А шут его знает. В продовольственных обычно такие кульки вертят. Впрочем, нам с Ныряичем было абсолютно все равно, что это за краля и каково, собственно, содержимое её кулька? Мы возвращались в общагу в препоганейшем настроении. Отчего? Уже и не помню толком, то ли просто не выспались – замотались, то ли в альма – матер что – то не заладилось, с преподами переругались либо с комсомольскими вожачками в очередной раз повздорили. Девушка сидела, держа кулек перед собой двумя руками практически на весу, видать содержимое не позволяло ей ни утвердить груз на коленях, ни слегка прижать к груди, а на серой бумаге кулька проступали явные масляные пятна. Мы стояли возле неё, держась за поручень, и, того совсем не замечая, практически нависали над прекрасной незнакомкой, то и дело непроизвольно останавливая на ней пустые, невидящие взгляды. Мы гоняли каждый своё, погрузившись в некие не вполне позитивные размышления, и прекрасную незнакомку честно не замечали. Почему тогда прекрасную, спросите? Не знаю, когда я её разглядел, чуть позже, она мне понравилась. Впрочем, в те поры мне нравились едва ли не все девчонки подряд. Вполне нормальное состяние постоянной готовности к подвигам на амурном поприще, тем более, что в этом направлении любая попытка – не пытка уж точно. Итак, мы нависали над девушкой двумя довольно габаритными своими рамами, изредка обмениваясь короткими репликами, и одаривая нашу попутчицу наверное весьма неласковыми глазами. Так продолжалось остановки три. А потом вдруг произошло маленькое чудо. Во всяком случае мы посчитали именно так. Девушка, наверное в очередной раз встретившись глазами с одним из нас, вдруг раскрыла кулек, полный фигуристой и румяной выпечки, и протянула его нам, произнеся искренне и даже немного просительно: «Ребята, угощайтесь пожалуйста, это очень вкусное печенье, такое в магазине не встречается, мне его на заказ испекли!». Мы оторопели? Что? О чем она? И вообще, это она к нам что ли обращается? У девушки были большие карие глазищи, тонкое, изящное лицо и воистину прелестные, музыкальные руки. Именно музыкальные, в них пели нежность и ласка. Слушай, вот ведь ничего себе барышня, мигнул я Ныряичу. А друган улыбнулся и согласно тряхнул головой. Тут поезд влетел на очередную станцию, пассажиры дружно повскакивали со своих мест и потянулись к выходу, и мы смогли плюхнуться по обе стороны от нашей нежданной кормилицы. «Понимаете, – начал Ныряич, – Мы не голодны, хотя спасибо вам большущее за такое оригинальное предложение. Дело в том, что мы…». Мрачное настроение разом улетучилось, жизнь вновь стала прекрасной и удивительной. Жить было не только можно, но и нужно. Жить весело и правильно. Что мы тут же и сделали.