Бьярни пригнал несколько солдат, чтобы вычистили пыль, растопили печку и натаскали воды.
Несколько минут Норг постоял на втором этаже, слушая бурные протесты Хилле, который яростно сопротивлялся попыткам Тоддина отправить его за дровами. Невнятно ругаясь и душераздирающе кашляя через слово, он уверял, что не создан для лесоповала. Послушав некоторое время, Норг внезапно озверел и молча треснул подростка по голове кулаком. Хилле замолчал и покорно затопал вниз.
Хильзен, как всегда, непринужденно отлынивал. Он поднялся на третий этаж, где никого, кроме Синяки, не было. Тот смотрел в узкое окно на залив, где хорошо были видны яркие полосатые паруса, освещенные предзакатным солнцем. Хильзен задумчиво изучал фигуру юноши. Что-то странное было в облике этого молодого горожанина.
Синяка почувствовал на себе взгляд и обернулся. И тогда Хильзен понял. Волосы, вот оно что, сказал себе юный Завоеватель. Волосы у Синяки были светлее, чем кожа. При таком смуглом лице он должен был иметь иссиня-черные кудри или, на худой конец, угольные, но уж никак не русые.
Хильзен нашел лавку поудобнее и тяжело опустился на нее. Машинально прижал к груди левой ладонью больную правую руку и поморщился.
– У форта? – спросил Синяка, кивая на повязку в коричневых пятнах крови.
– Угу, – процедил Хильзен, не разжимая губ.
Ресницы Синяки дрогнули, и он еле заметно пожал плечами. Хильзен потер пальцами больную руку пониже раны.
– А сам почему хромаешь? – спросил он вдруг Синяку.
Мгновение Синяка смотрел на Завоевателя молча. Хильзен кривил рот, баюкал правую руку и, казалось, целиком ушел в свои думы.
– Почему хромаю? – переспросил наконец Синяка. – Ваши постарались.
Хильзен поднял голову. На мгновение глаза их встретились. Потом Хильзен нарочито зевнул во весь рот.
– Ты, парень, знаешь что, – сказал он. – Ты иди. Мы ведь пленных не берем.
– А мне некуда идти, – сказал Синяка равнодушно и посмотрел на Хильзена так, словно тот был древним доспехом. Потом его глаза снова зацепились за неряшливую повязку повыше правого локтя.
– Ты промой дырку на руке, чудо, – сказал Синяка. – У тебя заражение будет.
– Не учи ученого, – небрежно произнес Завоеватель. – Одо фон Хильзен получал в сражениях раны и потяжелее.
– Это ты о ком? – не понял Синяка.
– О себе, болван, – сказал Хильзен и снова зевнул. – А все же лучше бы тебе было уйти из города со своими… Мы ведь скоро здесь камня на камне не оставим…