Голову Кяшифа Маруф привез с собой гайдукам. Те были рады новому бойцу – весьма неплохому. Поначалу Матоня-Маруф служил исправно, в бою не знал пощады. Приобрел в Трансильванских горах зловещую славу нового колосажателя – Цепеша. Впрочем, недолго он упивался славой. Однажды на пиру приглянулась ему одна девушка, Яношка Вереш, дочь трансильванского воеводы Иштвана. Возжелав Яношку, Маруф, улучив момент, вызвал ее из замка да, набросив на голову мешок, бросил через седло…
Лил дождь, яростно и неудержимо. Комья грязи летели из-под копыт. Маруф понукал и понукал коня.
В замке опомнились к ночи. Где Яношка? Не видали ли слуги?
Нет, не видали. Видели только, как гайдук по имени Маруф проскакал через мост с мешком через седло.
С мешком?! Маруф?!
Затрубили трубы, и все гости воеводы Иштвана пустились в погоню. Они поскакали на север, и никто не додумался повернуть на восток. Там, на востоке, татары – злейшие враги мадьяр, не лучше турок. Что ж делать там гайдуку? И ясно, куда тот направился – на север, в горы. Там есть где укрыться. А на востоке что? Пушта. Унылая степь без конца и без края.
Вот туда-то, на восток, и повернул Маруф. Надоело у гайдуков. Чужой он для них был, и они ему чужие. Давно уже хотел уйти, да все случая подходящего не было. И вот подвернулся случай, а заодно и девка. Целый день скакал Маруф по пуште, вдыхая горький запах полыни. Лишь к вечеру, завидев лес, остановился. Сбросил в мокрую траву мешок. Развязал. Яношка открыла глаза – изумрудные, словно весенние травы. Разметались по плечам черные волосы. На белой шее красноватый след – натерли веревки. Красавица…
Рыча по-звериному, Маруф бросился на нее, разорвал платье, обнажив грудь. Вцепился зубами, раскидывая вокруг остатки одежды. Зажал жертве рот, чтоб не кричала. Потом передумал – кричи… Кричи громче! Никто не услышит, а на сердце от того крика – радость. Осатанел Маруф-Матоня, не раз и не два насиловал несчастную, покуда не утомился к ночи. Недвижная, лежала в траве опозоренная Яношка.
Матоня развел костер, накалил на огне саблю. Приговаривал:
– Глаз, он шипить, когда его вымают.
Подошел, примерился. Поднял над головой кривую саблю. С хэканьем опустил ее вниз, отделяя голову от тела.
Утром пустился в путь. Скакал, радуясь неизвестно чему. В переметной суме билась о круп коня окровавленная голова мадьярской красавицы Яношки Вереш. Теперь поверят татары! Должны.