Павел Петрович не отставал, тянул одеяло на себя, находясь в глухом военном положении не только с почти бывшей женой, но и детьми, дойдя до абсурда — проживая в одной квартире с супругой. Танюшку, понятно, половина имущества не устраивала, Павел пытался отстоять свои шестнадцать аршин.
За всем этим абсурдом наблюдали родственники и друзья, поделившиеся на противоборствующие кланы, вспоминающие обиды десяти, двадцати, а то и пятидесятилетней давности.
У матери был простой в своей гениальности план. Богдан выкупает причитающуюся отцу часть бизнеса, всё остаётся в руках Валентины Эдуардовны — вернее, Богдана. Заодно он выползет, наконец, из своего добровольного заточения в Тьмутаракани, бросит дурить, займётся делом, приносящим ощутимый доход.
Посчитав стоимость активов, Богдан пришёл к выводу, что выкупить половину бизнеса отца он может, вот только ему не нужна ни эта половина, ни вытекающие отсюда обязательства.
Оставалась надежда на добрую волю с обеих сторон почти бывших супругов или на примирение, что тоже не исключалось. Танюша не первая «последняя любовь» Павла Петровича, а если фармацевтическая промышленность позволит — не последняя.
— Мам, я пойду, — Богдан зашёл на кухню после того, как гости начали расходиться, оставались только свои: сёстры и самые близкие друзья семьи.
— Ты погляди на него! — мать громыхнула фарфоровым блюдом. — Сообщения он строчит своей проститутке!
— Зачем ты живёшь с ним? — Богдан посмотрел на мать. Невысокая, полная, с короткой стрижкой, несмотря на достаток, похожая на тысячи своих сверстниц, не имеющих и сотой части её возможностей.
— А где мне жить?
— На Бурденко, — Квартира, доставшаяся матери от покойных родителей.
— Я ещё в ремонт должна вкладываться? Переезжать куда-то? Оставлять всё для него с мерзотой?
— Нет, продолжать себе нервы портить.
— Это мой дом, и я никуда отсюда не уйду!
— Ладно, хорошо, — в словах матери была своя правда, в действиях отца — своя. Богдану не хотелось принимать ничью сторону, невольно же ему становилась близка позиция матери.
Какого чёрта? Решил променять шестидесятилетнюю жену на тридцатилетнюю любовницу — будь мужиком, уйди достойно.
— Я пойду, — напомнил он, зачем зашёл на кухню.
— Где ты остановился? — спохватилась Валентина Эдуардовна. — Живи здесь, место есть.