— Ну, вот
что, Рабинович! — сказал сэр Волк. — То, что твой инкассатор прибыл
в целости — это целиком воля Провидения и лишь немного нашего
вмешательства. Но последнего сейчас будет много, если за доставку
этой фалезской казны ты не заплатишь. Или думаешь, что толпа
торгашей сможет противостоять баронам и оруженосцам?
Уважаемый
Авраам Постер так не думал. И хотя он не знал слов «рабинович» и
«инкассатор», смысл их понял прекрасно:
— О, я
глубоко опечален, глубокоуважаемый сэр Волк, что Давид не
отблагодарил вас. Вот десять золотых цехинов в знак признательности
за помощь!
— Да. Но по
червонцу каждому!
— Но,
глубокоуважаемый сэр, ваши оруженосцы почти не участвовали в
бою.
— Зато
сопровождали твою повозку.
Старейшина
хазарской общины почувствовал, что дальнейший торг испортит
отношения с рыцарем-оборотнем. С благодарной улыбкой извлек из
складок одежды три кожаных мешочка и, с лёгким поклоном, отдал
Феоктистову:
— Здесь
ровно тридцать золотых цехинов!
* * *
Кангард
Феоктистову не понравился. Столичный город был ещё более грязным,
чем уже известные ему деревни. Пахло человеческими испражнениями,
которые горожане, похоже, выплескивали прямо из окон. В зловонной
жиже лежали свиньи, сновали неопрятные собаки и толстые мыши.
Изредка попадались куры и гуси. Покрой одежды почти не отличался от
деревенских щёголей: те же камзолы, шляпы с перьями, рубашки с
широкими «дутыми» рукавами, шерстяные штаны «в обтяжку».
Двух-трёхэтажные дома стояли так близко, что прохожим приходилось
прижиматься к дверным проемам, чтобы пропустить верхового. Взгляды
у них при этом были далеко не самыми доброжелательными, а стайка
чумазых мальчишек даже обкидала барона камнями. Сэр Волк выхватил
лук, и ребятишки разбежались.
Ближе к
центру архитектура стала более привлекательной. Улица уже позволяла
разъехаться двум всадникам. Большая часть грязи находилась в
сточной канаве, сбоку от мощёной булыжником мостовой. Да и люди
встречались более зажиточные. Кое-кто даже следовал в сопровождении
рабов (судя по раскосым рожам последних, тоже из троянцев).
Потеплели и взгляды, особенно у девушек. За спиной феодала бюргеры
принимались обсуждать его герб, вспоминая, что за вотчиной он
владеет. Поэтому уже у центральной площади, где шумел базар,
Володьку обогнала волна выкриков: