– А ты сознаешь, как рискованно держать у себя кайанские одежды? —напомнил ему Маст, широко раскрыв для устрашения глаза. – Оставь это профессионалам, перекупщикам. Они берут риск на себя, и они могут держать товар год, даже два.
– И я могу, – сказал кислым тоном Педер. Частично его несогласие коренилось в удовольствии, которое он давно уже предвкушал: продажа вещей клиентам, элеганторам со всего Харлоса, и только тем, которые способны заплатить любую сумму за пару кайанских бриджей или проссимовый шевиот и тому подобные сокровища.
У Маста начинался очередной опасный прилив самоуверенности. Чрезмерной самоуверенности. Они ошиблись, явившись сюда, подумал Педер. Нужно было не идти с Мастом. Без Педера тот бы не решился сделать ход. Ему не обойтись без специальных знаний сарториала.
Поначалу Педер был покорен аурой каперства, окружавшей Маста, и даже ошибочно решил, что они – родственные души. Он обманывался тем, что любовь Маста к щегольской одежде говорит о его серьезном интересе к искусству сарториала. Но в этом он ошибался, а противиться принудительному влиянию Маста у Педера не хватало духа.
Охваченный паникой, он вскочил со стула:
– Я еду домой, – твердо заявил он. – Я вложил в это не меньше тебя. Я использую мое право вето.
– Нет, ты не вкладывал столько, сколько я! – воскликнул Маст, откинувшись на спинку и глядя на Педера снизу вверх. – Кто платил за координаты, за «Косту», за скафандр? Твои собственные расходы – ноль, и твоя доля в доходах, соответственно, меньшая. Или ты забыл об этом?
– Я рисковал жизнью, – ледяным тоном напомнил Педер. – А ты – нет, и никогда даже не собирался.
Крепко держа свою сумку, он неверной походкой вернулся к пластиковой капсуле лифта.
Пока лифт мчал его к убогому «верхнему этажу», он уже начал колебаться и раскаиваться в своей вспышке. Не задел ли он чувств Маста?
Когда он добрался до Тары-стрит, уже наступила полночь и над головой сияли звезды Скопления Зиод – искрящийся потолок для зала ночных городских огней.
Педер открыл замок своей маленькой мастерской «Сарториал Элегантор» и тихо вошел.
Запах ткани, накопившейся в запертом помещении, приветствовал его. В его воображении одежды, как армия на параде, выстроившиеся на полках и стеллажах, отдавали ему салют. Почти в полной темноте он миновал их и спустился на несколько ступенек в цоколь, где у него была мастерская. Там он включил свет.