Игорь Альфредович залпом допил уже совсем остывший чай и как бы подытожил:
– Уезжаю, Додик, уезжаю. Пропала собачка, маленькая, беленькая… надоело жить в этой стране! Середину помнишь сам. Не при женщинах будет сказано.
– А мне тоже пора ехать? – осторожно спросил Давид.
– Нет, – жестко ответил Бергман. – Зачем? Тебе это совершенно ни к чему. Молодым здесь жить, и ты это скоро поймешь. Может, так скоро, что еще и я не уеду.
В его словах слышалась уверенность, основанная на четком знании, и Давид невольно улыбнулся.
– Сигареткой не угостишь? – спросил Игорь Альфредович. – Надоело трубкой пыхтеть.
Сигареты в то время были в страшном дефиците, и, протягивая Владыке нераспечатанную пачку, Давид безусловно совершал поступок. Именно в этот момент он вдруг вспомнил, с кем, собственно, разговаривает. Очевидно, и это отразилось на его лице, потому что Бергман мгновенно откликнулся:
– Догадываюсь о твоем главном вопросе.
Откликнулся еще и рыжий Васька, распушивший вдруг сверх всякой меры огромный хвост и утробно проурчавший «М-м-а-а-о». Бергман закурил, потом надел на правую руку старую драную кожаную перчатку гигантского размера (для кого шили такую?) и принялся играть с котом, пытаясь ухватить его за широкую морду, а Васька шипел, бил наотмашь когтистой лапой и вцеплялся острыми зубами в дряблые черные пальцы огромной ненатуральной руки.
– Я создаю ему образ врага, – пояснил Игорь Альфредович. – Видишь, как свирепеет. Боевой кот!
Давид смотрел на эту странно политизированную игру и думал, что, наверно, так и надо: сидеть здесь, курить, пить чай, говорить о совсем далеких от Посвящения предметах, играть с котом… стоп! Все не случайно. Все это может оказаться ритуалом. И отодвинув еще на время свой главный вопрос, о котором уже догадался Бергман, Давид спросил:
– А коты бывают Посвященными?
Игорь Альфредович даже в «образ врага» играть перестал и взглянул на Давида с неподдельным уважением:
– Боюсь, я недооценил тебя, Додик. Бывают. Именно коты. Другие животные – нет, а коты бывают. Потому что они не просто животные. Ну да ладно. Ты, конечно же, хочешь знать, почему меня зовут Владыкой. Объясняю: у нас, Посвященных, это слово означает не человека, облеченного властью, а человека, владеющего всей полнотой информации. Может, сам термин «владыка» – не слишком удачный перевод. Но как еще сказать? Властелин? Слишком похоже на пластилин или вазелин. Властитель? Страшновато как-то. А «владыка» – принятое обращение к высшим чинам духовенства – не самая плохая аналогия, согласись. Это по форме, а по сути… Ну, ты ведь в курсе: Посвящение есть процесс обретения Знания. Все Посвященные получают Знание в очень компактной, но ограниченной форме. Мгновенно узнают, что будут жить вечно, что смерть – это не смерть и что они не одиноки в мире. А как, почему, что, зачем, откуда взялось, кто придумал – это все медленно, частями, умеренными порциями, потихонечку, как науки в университете, чтобы голова не лопнула. Торопиться ведь некуда: не узнаешь чего-то в этой жизни – узнаешь в следующей. А Владыка – человек избранный. Избранный среди избранных. Он получает все знания сразу, целиком. Зачем? Ну а как же? Кто будет других учить? Я, по крайней мере, так понимаю. Но это лишь одно из объяснений. Почему у Владыки голова не лопается? Значит, такую голову выбирают. Много ли нас, Владык? Точно не знаю. Во всяком случае, несколько. Есть в Европе Владыка Шпатц, в Америке – Владыка Джереми, в Индии – Владыка Бхактавинвагма… Как нас выбирают? Очевидно, так же – Закон Случайных Чисел.