– Эй, вы вперлись на наши места! Вам не сказали?
– Какие места? – удивился Тержовский, только сейчас заметив их. – Эти?
Второй мужик задвинул туристов еще дальше, стал с первым плечом к плечу, а плечи у обоих дай боже:
– Эти!!! Мы курить выходили.
Тержовский набычился, раздался в размерах, голос его приобрел бычий оттенок:
– Занимать места в электричках, трамваях, в парке на лавочках и тэдэ – запрещено! Есть специальное разъяснение в прессе… Газеты читаете? Штраф за превышение, а затем, сами знаете…
Он посмотрел на них так, словно на обоих уже была полосатая одежда арестантов, тут же забыл о них и повернулся к Алексееву:
– А что, если поставить коечку в коридоре? Девка деревенская, авось не станет жалобы рассылать. Дескать, условий не создали, отдельную палату не выделили, кадку с пальмой не поставили…
Алексеев, затравленно сжавшись, не слушал, краем глаза ловил, как эти двое топтались зло и растерянно, Тержовский так же силен и напорист, как и они, но у него к тому же пузатый портфель с монограммой на чужом языке, костюм из валютного магазина и вообще чувствуется человек, который привык указывать другим, вызывать к себе в кабинет на ковер, давать ЦУ…
Не веря своим глазам, Алексеев увидел, как эти громилы, озлобленно поворчав, попятились, отступили до самого тамбура, пристроились у раздвижных дверей среди прочего стоячего люда.
Старуха тоже не обратила внимания на мужиков, признавая за Тержовским право приходить и брать все, что возжелается. Алексеев перевел дух, сам никогда бы не решился действовать подобным образом. Он не сразу понял, что старуха все еще говорит что-то, и уловил только конец:
– …только возьми, а я для тебя что хошь изделаю!
Тержовский отмахнулся:
– Это не мне, это вон ему хочется пощупать древнюю магию.
Старуха даже не взглянула на Алексеева, видимо познав его плоский мирок еще с первого взгляда:
– Ранетый он… Да это заживное. Я уж постараюсь для тебя, касатик…
Она все еще обращалась к Тержовскому. Алексеев спросил задето:
– Как я понял, мне нужно на кладбище раскапывать могилу удавленника? А еще добывать крылышко летучей мыши и ветку омелы…
Старуха отмахнулась без всякой злобы:
– Глупости бают. Я на тебя глаз уже положила, все изделаю. Езжайте с богом до своих Люберец, вы туда едете – по глазам вижу, а я сойду… Каждый день ездию, поездничка я.