Я оглядел себя, вытер о бедра потные ладони. В этот момент звякнул домофон. Я выждал несколько секунд, нельзя же показать, что дежурю возле, снял трубку.
– Алло?
– Здравствуйте, – донесся тот же мягкий зовущий голос, – меня зовут Кристина, я – литагент.
– Открываю, – ответил я обреченно и нажал кнопку.
Я стоял у двери и смотрел в глазок. Двери лифта открылись, она ступила на шаг вперед, быстро пробежала взглядам по номерам квартир, пошла к моей двери. Я отошел на цыпочках, дождался звонка, но все равно вздрогнул, крикнул «Иду!» и пошел обратно, громко топая.
Замок щелкнул, я отворил дверь и на мгновение застыл, не находя слов. Эта женщина еще красивее, чем рассмотрел с балкона, в самом деле красива, вызывающе и напористо, но как-то нехорошо красива, чересчур. Такими изображают в кино любовниц миллионеров, хищных и беспринципных. Да что там изображают, я сам всегда беру именно такие штампованные образы и всобачиваю их либо в подруги злодеев, самых главных, ессно, либо, идя навстречу пожеланиям феминисток, делаю ее главной героиней, понятно, руководительницей какого-нибудь преступного синдиката.
– Здравствуйте, – сказал я наконец, – проходите, пожалуйста. Вот уж не думал, что литагенты могут быть такими… красивыми.
Барбос стоял, загораживая проход. Женщина спокойно шагнула в прихожую. Ее тонкие пальцы легко коснулись его лобастой головы, а крупные серые глаза изучающе пробежались по моему стандартному лицу. Зато ее лицо безукоризненно, такое совершенство можно получить только в самой дорогой клинике пластической хирургии. Гордая приподнятость скул, легкая надменность в глазах, что странно уживается с теплотой и участием, словно герцогиня изволила посетить госпиталь с ранеными солдатами, тонкий чувственный нос, красиво очерченные чувственные губы, изысканный чувственный подбородок, длинная чувственная шея…
Черт, да у нее все чувственное, сверхчувственное, а ниже ее шеи глаза опускать я и вовсе не решаюсь, ибо ее грудь начинается почти от ключиц, это все торчит, как два холма, прикрыто какой-то легкомысленной ленточкой, перерезая эти полушария строго посредине, а сами… э-э… холмы видны как выше, так и ниже этой ленты-топа.
– Как у вас прохладно, – произнесла она с чувством, – а на улице такая жара… Ваша милая собачка не страдает?