по ту сторону стекла. Но изображения не получается, хоть тресни. Проклятая картинка пляшет так, словно антенну на крыше треплет тайфуном. Послание обрывается, так и не переданное; его измученные силуэты сдаются и отступают во тьму. Камера транслирует нам эту битву снова и снова, от начала и до конца.
Спящая, похоже, никаких перемен вокруг себя не замечает. На беззастенчивые вспышки и звуки телевизора – ноль внимания. Просто спит себе дальше в своем заданном совершенстве. Никому не под силу в эти минуты вызволить ее из пучины сна. Телевизор – еще один нарушитель границы. Разумеется, как и мы с вами. Но он, в отличие от нас, не бесшумный, не прозрачный. И далеко не сторонний наблюдатель. Вне всяких сомнений, он в эту комнату вторгается. Мы чувствуем, что это именно так.
Картинка на экране то вспыхнет, то снова исчезнет, но с каждым разом она держится все стабильнее. Мы различаем какой-то зал. Очень просторный. Что-то вроде конторы в деловом небоскребе. А может, аудитории в вузе. Огромные окна, люминесцентные лампы на потолке. Только мебели никакой. Впрочем, нет – если вглядеться, прямо в центре комнаты стоит одинокий стул. Старый деревянный стул со спинкой, без подлокотников. Простой и удобный во всех отношениях. На стуле кто-то сидит. Изображение все еще пляшет, и человек этот смотрится лишь абстрактным, бесформенным силуэтом. С экрана так и веет угрюмой стужей давно заброшенного помещения.
Телекамера, которая все это снимает, осторожно приближается к стулу. Судя по телосложению, сидящий на стуле – мужчина. Корпус слегка наклонен вперед. На ногах – кожаные туфли. Лица не видать. В целом, похоже, не очень высокий и довольно щуплый. Возраст неясен. Мы считываем с размытого изображения деталь за деталью, складываем по кусочкам нечто цельное, хотя картинка иногда еще пропадает, а гул телевизора переходит в свист. Но вот изображение полностью восстанавливается, звук выравнивается, помехи пропадают. Перебрав много способов, экран в конце настроили как полагается.
Нам ясно: прямо сейчас в этой комнате что-то случится. Да не что-нибудь, а событие огромной важности.
3 pm
Тот же «Денниз». Заунывное «More» оркестра Мартина Дени еле слышно растекается между столиками. Посетителей куда меньше, чем полчаса назад. Разговоров тоже не слышно. Судя по звукам, ночь стала глубже вдвойне.