Гном осторожно уложил хворого юношу на ждущие в амбаре скорой зимы волокуши и закутал его как можно большим количеством тряпок, включая и собственную, протертую на рукавах куртку. Оставшись голым по пояс, Пархавиэль нарочито медленно прошелся перед приоткрытыми воротами амбара, на всякий случай демонстрируя трусливым, но пребывающим в большинстве людям богатырский торс, нависший над ремнем живот, состоящий в основном из упругих мышц, и непропорционально длинные, мускулистые руки. Недвусмысленно намекнув таким образом, что попытка нападения во сне будет жестоко пресечена, гном успокоился и свернулся калачиком прямо на земле возле волокуш. Сон не заставил себя долго ждать, за последние три месяца Пархавиэлю удалось хорошо выдрессировать свой организм, заставлять его усилием воли забывать о голоде вместе с усталостью и погружаться в крепкий, глубокий сон при помощи короткой, безапелляционной команды: «Спать!»
Зачистка помещения была почти завершена, последние из посетителей скрылись за дверью, но тут у солдат, получивших однозначный приказ выгнать с постоялого двора всех, естественно, за исключением поваров и хозяев, возникло непредвиденное осложнение. Охранники какого-то провинциального вельможи, обнажив мечи, преградили путь на второй этаж, где находились комнаты для заезжих постояльцев. Ни численный перевес, ни грозные выкрики, начинающиеся, как всегда, словами: «Именем Императора!», не оказали воздействия, разве что вызвали мимолетные ухмылки на суровых лицах закаленных во многих схватках бойцов. Ветераны хранили молчание, не расступились в стороны и не думали, вложив оружие в ножны, покидать удерживаемую позицию. Четверо из десятка имперских солдат вскинули арбалеты, а остальные приготовились к штурму узкой и шаткой лестницы. В ответ охранники вытащили из-за широких поясов и голенищ сапог метательные ножи и приготовились к броску. Потянулись мучительные секунды ожидания, ни тем, ни другим не хотелось лить кровь, но ни те, ни другие не могли ослушаться господских приказов.
Напряжение нарастало, любой громкий звук, любое резкое движение могло привести к началу кровопролитной схватки. Стрелки нажали бы на курки, а в ответ свист шести брошенных ножей разорвал бы воздух. Но, к счастью, трагедии не произошло, в корчме появился имперский офицер, командир отряда.