Он поднёс к глазам руку с часами,
посмотрел на циферблат.
- Так, мне пора, увидимся перед
отбоем. А пока передаю вас в надёжные руки ефрейтора Санникова.
Санников!
- Я, - откликнулся один из
встречавших нас мордоворотов.
Он, конечно, тоже был здоровый, но на
фоне башнеподобного фельдфебеля терялся, как продуктовый ларёк
перед небоскрёбом.
- Вые.. и высуши рекрутов как
следует.
- Есть, господин фельдфебель! –
вытянулся стрункой тот.
Глава 5
Стоило только фельдфебелю уйти, как
ефрейтор заговорил на удивление ровно и спокойно:
- Значит так, рекруты. Вы уже поняли,
что попали во всех смыслах этого слова. Для многих из вас, тюрьма –
дом родной. Так вот, армия – это не тюрьма. Это гораздо хуже. Здесь
нет прокуроров, которым можно строчить жалобы на плохое обращение.
И здесь нет адвокатов, которые будут качать ваши права. Сейчас все
смотрят на вас, как на кучку дерьма. И так будет до тех пор, пока
вы кровью и потом не заработаете солдатские погоны. Нет, дрючить
после этого не перестанут, ведь это армия. Комбат еб…т ротных,
ротные еб…т взводных, взводные – нас, а мы вас. Так было и будет
испокон веков. Но погоны дадут вам чувство причастности к армии, вы
узнаете, что такое солдатское братство, и поймёте, что батальон
своих не бросает. Только здесь вы станете настоящими мужиками, а
бабы станут ложиться штабелями к вашим ногам. А ещё… тут никому нет
дела до вашего прошлого. Служба в батальоне – это как жизнь с
чистого листа, и только от вас зависит, что там будет написано.
Произнеся эту тираду, он немного
понаблюдал за реакцией на наших лицах, и добавил.
- А теперь пойдём за мной в комнату
для теоретических занятий. Пришла пора вбивать в ваши тупые бошки
первые знания.
Однако сразу попасть на первое
занятие мне не удалось, почти сразу у деревянных дверей класса, в
которых на уровне среднего роста было просверлено отверстие, нас
перехватил дежурный по роте.
- Кто тут Ланской? – спросил он.
Я отозвался.
- Санников, я заберу этого рекрута?
Взводный приказал к нему привести.
Ефрейтор кивнул.
- Пошли за мной, Ланской, - велел
дежурный. – Когда войдёшь, не забудь представиться и помни, что к
господину подпоручику нужно обращаться «ваше благородие».
- Есть, - коротко ответил я.
Подпоручик оказался полным мужчиной
лет двадцати пяти. Он сидел за письменным столом, перед ним лежала
зашнурованная папка. Я успел заметить, что на её обложке была моя
цветная фотография.