Карандаш медленно вывел: «Спасибо» – и выпал из ослабших пальцев.
Итак, шерифа удалось привлечь на свою сторону. Теперь он заодно с Адамом. Остался только один противник – Чарльз. Братьям приходилось вдвоем подкладывать под больную судно, чтобы не причинить боли, и когда они заходили в комнату, Кэти внимательно изучала сердитую, угрюмую физиономию Чарльза. В лице мужчины было что-то хорошо знакомое, вызывающее тревогу. Девушка заметила, как он то и дело трогает рукой шрам на лбу: то потрет, то просто проведет пальцами. Однажды Чарльз поймал ее взгляд и, отдернув руку ото лба, с виноватым видом посмотрел на пальцы.
– Не переживай, – злобно буркнул он. – И у тебя останется такой же, а может, еще краше.
Девушка улыбнулась и отвела глаза в сторону. В комнату зашел Адам, он принес Кэти теплый бульон.
– Пойду прогуляюсь до города. Выпью пивка, – заявил Чарльз.
Никогда в жизни Адам не испытывал такого счастья. Ничего страшного, что он не знает имени девушки. Она просила называть себя Кэти, и этого было достаточно. Он готовил для Кэти еду и пересмотрел все кулинарные рецепты, которыми еще пользовались его мать и мачеха.
Девушка оказалась на удивление живучей, и выздоровление шло быстро. С лица спали отеки, и по мере того как к больной возвращалось здоровье, оно приобретало прежнее очарование. Вскоре Кэти с помощью братьев могла садиться на кровати. Рот она открывала и закрывала с опаской, но уже начала есть мягкую пищу, которую не надо пережевывать. Повязку с головы еще не сняли, но остальная часть лица почти не пострадала, не считая впалой щеки с той стороны, где выбиты зубы.
Кэти попала в беду, и теперь ее мысли метались в поисках выхода. Говорила она мало, хотя речь уже давалась без труда.
Как-то раз, услышав на кухне шаги, она позвала:
– Адам, это ты?
– Нет, я, – откликнулся голос Чарльза.
– Будь добр, зайди ко мне на минутку.
Чарльз застыл в дверном проеме, устремив на девушку угрюмый взгляд.
– Ты редко ко мне заходишь.
– Верно.
– Я тебе не нравлюсь.
– Попала в точку.
– Может, объяснишь почему?
Чарльз замялся в поисках подходящего ответа, а потом буркнул:
– Я тебе не верю.
– Почему?
– Сам не знаю. Не верю в твою потерю памяти.
– Но с какой стати мне врать?
– Не знаю и потому не верю. Есть в тебе что-то… очень знакомое.
– Да мы ведь с тобой никогда прежде не встречались.