Мне не страшно, нет.
Я в ужасе.
Я не понимаю, что со мной происходит.
Я его боюсь, конечно, боюсь. Хотя, вроде бы, и нечего бояться. Он только добро для меня делает. Цветы, вон, принес… От смерти спас… Он меня не обидит же? Нет?
Но вот все равно, тело дрожит. И зубы начинают постукивать. А потом я понимаю, что тело-то дрожит не от страха… А от чего? Чего мне надо? И ему?
Все вопросы исчезают из головы, находят свои ответы, когда он ко мне прикасается.
Легко, чтоб не причинить боли, приживает к себе спиной, кладет большую ладонь на живот. Я смотрю на крупные длинные пальцы. На двух из них наколки. Странное что-то, с короной.
Зачем я это все сейчас замечаю? Разве это имеет смысл?
Имеет смысл только его тело, полностью прижатое ко мне, его дыхание, тяжелое и ровное, его руки – одна на моем животе, дарит тепло, снимает боль, вторая – закрывает дверь холодильника и так и остается перед моими глазами, упираясь в белый металл.
Он наклоняется к шее, втягивает мой запах. Как зверь, самку обнюхивает. Дышит, так жарко, так шумно, у меня от одного его дыхания, кажется, в голове мутится. Ноги слабеют, и хорошо даже, что он меня держит, упаду ведь, дурочка слабая, прямо к его ногам.
Это какое-то наваждение, бред, я , наверно, должна, сопротивляться, да? Я же не могу допустить… Я же его не знаю совсем… Он страшный… Он чужой… Он так пахнет… Что он… Что он делает?
- Что ты делаешь? – ничего глупее и не спросишь в этот момент, но это единственное, что в голову приходит.
- Прости, Шипучка, - Олег шепчет, а потом опять прижимается губами к шее, заставляя пол под моими ногами качаться, как палубу на корабле, - прости… Я не могу просто… Прости…