Куратор (Альберт Эйнштейн)
отключился от интерфейса.
Применён протокол безопасности
— доступ к личному интерфейсу ограничен всем жителям
института.
— Пройдёмся по обязательной теории.
Квант — это наши деньги в этом богом забытом месте. Их можно
обменивать на еду, книги, журналы, доступ, покупать помощь коллег.
Никогда не забывай прокачиваться — чем больше у тебя квантов, тем
проще тебе будет жить. А жить, поверь мне на слово, можно даже
здесь. Вставай, не очень приятно разговаривать с горизонтальным
телом.
Артём поднялся и, наконец, увидел
собеседника. Им оказался облачённый в белый халат пожилой мужчина,
обладающий неестественно идеальной кожей. Кучаеву доводилось тесно
общаться с коллегами-физиками, возраст большей части которых
перевалил далеко за шестьдесят. Так что о том, какая бывает кожа у
стариков Артём знал не понаслышке. Пигментные пятна, дряблость,
морщины — перечень дефектов можно продолжать долго. Здесь же ничего
этого не было — куратор словно сошёл с обложки глянцевого журнала,
пройдя основательную обработку у хорошего стилиста. Лишь седые
волосы и усталые глаза выдавали в мужчине солидный возраст. Но
сколько Артём не всматривался, он не находил ни толики сходства с
тем физиком, что носил имя Альберт Эйнштейн по праву рождения. Тем
не менее имя человека было именно таким. Об этом говорила, в
частности, появившаяся над головой куратора полупрозрачная табличка
все с теми же золотистыми буквами:
Альберт Эйнштейн.
(Информация
закрыта)
Куратор осмотрел комнату, вынуждая
Артёма сделать тоже самое. Проснулось любопытство — даже несмотря
на незавидное положение, учёный всегда оставался учёным. Кругом
находилась экраны, манипуляторы, странные приборы. По содержанию
помещение напоминало рубку какого-нибудь космического корабля.
Может, его похитили все же пришельцы?
— Место, что ты видишь, называют
«маткой». Через него проходят все новички, попавшие в наш институт.
Здесь происходит стирание личности, лечение и, как итог — установка
интерфейса.
— Стирание? Это как? — спросил Артём,
но тут же умолк, ошеломлённый собственным голосом. Руки на автомате
ощупали шею, словно пытаясь выискать дефект, но не находили. С
голосом что-то случилось — он показался Артёму совершенно
незнакомым. Низким, хриплым, более подходящим какому-нибудь
капитану дальнего плавания, чем учёному из лаборатории.