Среди множества дворцов, хибар,
храмов, торжищ и людей мог потеряться даже такой приметный негодяй,
как Монах-Пропойца. Красная шевелюра. Огромный рост. Следы в
мерзлой земле — и по-собачьи рыжие волосины в руке у девушки с
пятого проспекта…
— Не знаю, как он укрывается, но он
здесь, — вполголоса проговорил Райко.
Что-то еще перед самым погружением в
сон промелькнуло в сознании — словно заяц перед глазами тонущего,
уходящего в трясину. Райко попытался было поймать, вернуть эту
мысль — да где там… Вместо этого другое пришло ему в голову: если
появление Сютэндодзи совпало с мятежом Масакадо, то Сэймэй
наверняка должен был о нем знать. Похоже, Сэймэй все понял еще там,
в саду — слова пленного полудемона только подтвердили его мысли.
Понял — и ничего не сказал.
Ай да Сэймэй.
— Вот, вспомнила еще, — Тидори
протянула руку и плотней укрыла себя и господина ватным одеялом. —
Он пьет много вина. Целыми кувшинами.
Но Райко уже спал. Тидори прижалась к
нему, и два тела под ворохом шелков, словно два шелковичных
червячка в одном коконе, замерли, сохраняя тепло.
* * *
Осторожный человек шел по улице, где
возможно, переступая через тени и трещины. Он прекрасно знал, что
это — предрассудок и никакого вреда от того, что наступишь на тень,
произойти не может. Но телу было удобнее двигаться так. И почему-то
при этом скрадывалась скорость шага. Сейчас, например, за человеком
трудно было бы удержаться, не переходя на бег — если бы кто-то
следовал за ним. Но следовать было некому. Ночами на улицах Столицы
хозяйничают пять видов нечисти и три вида людей: воры, стражники и
божьи люди. И все они — как люди, так и нечисть — испытывали к
ночному прохожему смешанное чувство страха и почтения; ну а чего
больше было в этом смешанном чувстве — почтения или страха —
зависело от обстоятельств.
Нечисть, во всяком случае, сегодня
вела себя смирно: то ли ее обрядами очищения напугали, то ли она
издалека узнавала Сэймэя и пряталась, чтобы не связываться.
Стражников же Сэймэй избегал сам. К встрече с ворами он был готов,
а что касается божьих людей…
Божьи люди — это разговор особый. Они
как бы и есть — и как бы их нет. Ибо, с одной стороны, улицы
Столицы надобно держать в чистоте: ни отбросы, ни навоз, ни трупы
собак, быков, лошадей и простолюдинов не должны осквернять взоры
Солнца, когда оно покажется из-за гор. Этим и занимаются божьи
люди, чья община, возглавляемая хромым Акуто, находится под
покровительством храма Гион и страшного Годзу-Тэнно, владыки
моровых болезней. Когда принц-регент Сётоку повелел всюду
распространять учение Будды, особой любви между приверженцами новой
веры и ревнителями отеческих богов не было, и даже случилось
несколько восстаний. Однако со временем все утряслось, а про
отеческих богов выяснилось, что все они в ином воплощении сделались
буддами, бодхисатвами или святыми духами, так что и воевать стало
вроде как незачем. Кроме того, буддийские монахи были людьми
учеными, и паства их стремилась к учению, а служители ками,
особенно местных оставались близки к народу. Простолюдин приходил к
бритоголовым монахам разве только если в доме кто-то умирал — а
остальное время старался держаться от них в стороне, перепоручая
заботу о себе, доме и урожае божествам лесов и гор. Знать же,
напротив, любила слушать ученые диспуты, паломничать, показывая
пышность выезда, преподносить монастырям дорогие свитки и
заказывать тонкой работы чаши, воздвигать статуи и храмы, кичась
друг перед другом щедростью и благочестием — а поклонение родовым
богам происходило скромно, в кругу семьи.