Вот все, что можно сказать о том, как начиналось плавание «Стрэтфорда». Сейчас имеется четыре документа, в которых изложены факты, насколько они известны. Первый – письмо, которое было написано мистером Сайресом Хедли из столицы Гран-Канарии своему другу сэру Джеймсу Тэлботу из Тринити колледжа, Оксфорд, при единственном, насколько известно, удобном случае, а именно, когда «Стрэтфорд» причалил к берегу после выхода из Темзы. Второй – эта странная радиограмма, о которой я уже упоминал. Третий – это та часть судового журнала «Арабеллы Ноулс», которая касается стекловидного шара. Четвертый и последний – это поразительное содержимое той коробки, которое либо представляет собой весьма жестокую и сложную мистификацию, либо открывает новую главу в человеческом опыте, важность которой невозможно переоценить. Сказав все это в качестве предисловия, я теперь приведу вам письмо мистера Хедли, которым располагаю благодаря любезности сэра Джеймса Тэлбота, и которое ранее не публиковалось. Оно датировано 18-м октября 1926 года.
Я пишу тебе это письмо, мой дорогой Тэлбот, из Порты де ла Лус, в которую мы зашли на несколько дней, чтобы отдохнуть. Моим главным собеседником, составлявшим мне компанию во время плавания, был Билл Скенлен, главный механик, который, будучи моим соотечественником и человеком очень занимательным, естественным образом стал и моим приятелем. Однако сегодня утром я в одиночестве, так как у него – «свидание с юбкой», как он это называет. Дело в том, что он разговаривает именно таким языком, какой ожидают англичане от каждого настоящего американца. Его бы они запросто приняли за американца, причем чистокровного. Мое нежелание давать им хотя бы намек, чтобы они думали, будто я англичанин, заставляет меня «полагать» и «считать», когда я общаюсь с моими друзьями-англичанами. Я убежден, что они никогда бы не догадались, что я – янки, если бы я этих слов не произносил. Однако с тобой я не в таких отношениях, поэтому с самого начала хочу тебя заверить, что ты не найдешь ничего, кроме чистого Оксфорда, в том послании, которое я сейчас пишу тебе.
Ты встречался с Маракотом в «Митре», поэтому знаешь уже, какой он «сухарь», причем заплесневелый. Кажется, я уже говорил тебе, как получилось, что он выбрал меня для этой работы. Он обратился с запросом к старику Сомервиллю из Зоологического института, который послал ему мой отмеченный наградой доклад о пелагических крабах, и это решило все дело. Нет, это, конечно же, просто великолепно – отправиться на такое близкое моим научным интересам задание, но только не с такой анимированной мумией, как Маракот. У него какое-то нечеловеческое стремление к самоизоляции и нечеловеческая же поглощенность своей работой. «Чемпион мира по занудству», – говорит о нем Билл Скенлен. И все же нельзя не восхищаться такой полной самоотдачей. Для него не существует ничего, кроме его науки. Помню, как ты смеялся, когда я спросил его, что мне нужно прочитать, чтобы подготовиться к моей будущей работе, а он ответил, что в качестве серьезного исследования я должен прочесть собрание его собственных трудов, а в качестве развлечения – труды Геккеля о планктоне.