Хансон был совершенно другим человеком. Помимо всего прочего, ветеран Управления имел огромный опыт разыгрывания шахматных партий с участием самых могущественных политических сил. За долгий срок своего пребывания на посту начальника Оперативного отдела ЦРУ он создал прочную базу поддержки из членов комитетов по разведке Белого дома и Сената. Очень многие из влиятельных конгрессменов и сенаторов полагали, что Дэвид Хансон способен удержаться на поверхности в любой ситуации. Это открывало ему широкое пространство для маневра, вплоть до того, что он даже мог позволить себе возражать президенту, который только что поставил его во главе всего ЦРУ.
Кастилья постучал по сброшюрованной стопке бумаги толстым указательным пальцем.
– Я вижу в этом документе очень много предположений. А вот чего не вижу, так это твердых фактов. – Он прочитал вслух: – «Полученные из перехватов сведения неконкретного, но существенного характера указывают на то, что радикальные элементы, присутствующие среди демонстраторов в Санта-Фе, могут планировать силовые акции против Теллеровского института или даже против лично президента».
Он снял очки и снова взглянул на руководителей разведки.
– Не хотите перевести это на простой английский язык, Дэвид?
– Мы заметили нарастание количества упоминаний о вашей поездке в Санта-Фе и в Интернете, и в тех телефонных разговорах, которые мы держим под контролем. Вновь и вновь встречаются очень подозрительные фразы, касающиеся запланированного сборища. Идут постоянные разговоры о «важном событии» или «веселье у Теллера», – сказал руководитель ЦРУ. – Мои люди слышат то же самое и за границей. Те же сведения есть у Агентства национальной безопасности. А ФБР получает такую же информацию здесь, дома. Верно, Боб?
Зеллер кивнул с серьезным видом.
– Значит, из-за вот этого ваши аналитики исходят такой пеной? – Кастилья покачал головой; слова директора ЦРУ явно не впечатлили его. – Из-за того, что люди по электронной почте пишут друг другу о том, что собираются принять участие в политическом протесте? – Он громко фыркнул. – Помилуй бог, любое мероприятие, на которое могут собраться тридцать-сорок тысяч человек, да еще в такой глуши, как окрестности Санта-Фе, на самом деле можно с полнейшим правом назвать важным событием! В конце концов, Нью-Мексико – это мои места, и я очень сомневаюсь, что хотя бы половина из тех, кто сегодня так яростно протестует, придет слушать мою речь, чему бы я ее ни посвятил.