– Сократить? – переспросил он на всякий случай.
– Да, – сказал редактор решительно, захлопнул папку и стал завязывать тесемочки.
– На сколько страниц? – спросил Станислав, уже прикидывая, что эпизод с газиком можно будет без особых потерь выкинуть.
– До двух листов, – сказал редактор, протягивая ему папку.
– То есть? – Ошарашенное воображение предложило внутреннему взору Станислава результат такого сокращения: два жалких листочка рукописи – первый и последний.
– Н-ну, примерно до пятидесяти страниц.
Всего в рукописи было двести тридцать три страницы.
– НА пятьдесят страниц? – спросил Станислав на всякий случай.
– Нет. ДО пятидесяти. Оставить пятьдесят… – Редактор разразился новым шквалом неразборчивых слов – кажется, он доказывал, что Станислав написал на самом деле не повесть и не роман, конечно, а рассказ, и теперь надо привести форму в соответствие с содержанием. Кроме того, журнал у них тонкий, и они не имеют возможности… Станислав перебил его:
– Я правильно понимаю: вы хотите, чтобы я сократил эту повесть на сто восемьдесят страниц?
– Это не повесть, – сказал редактор утомленно и теперь уже вполне разборчиво. – Это рассказ.
Вечером они с Виконтом решили нализаться. Виконт пил, слушал жалобы и проклятия, сам – помалкивал, а потом вдруг сказал:
– Ты забыл главное.
– Я ничего не забыл, – возразил Станислав с угрозой. – И никогда не забуду!
– Забыл. Ты забыл, что всё… или почти всё, что у тебя написано, – правда. Ты забыл, что всё это произошло с тобой. Не с Иосифом твоим выдуманным, а с тобой. Лично.
Станислав уставился на него и вдруг понял.
– Да, но я-то не Иосиф, – сказал он, криво ухмыляясь. – И у меня нет Марии. У меня – Лариска.
– Не притворяйся бульшим ослом, чем ты есть, – посоветовал Виконт, аккуратно разливая спирт. – Ты прекрасно меня понимаешь.
– Я не притворяюсь… – проговорил Станислав медленно. – Но я ведь и в самом деле не знаю своего предназначения. Ты думаешь, мне не приходило в голову, что роман – романом, а жизнь моя – это моя жизнь? Но я не могу ничего найти в своей жизни такого, чтобы… Да я и не верю в это. Пойми, это же не роман, я не могу выдумывать такие вещи из головы… Это должно как-то само собою обнаружиться… Но нет ничего. Ничего этого в моей жизни нет!
– Ишши, – сказал Виконт, как и год назад. – Ишши: должно быть! Я нахожусь, мой Стак, при сильном подозрении, что у каждого человека есть свое предназначение. У каждого! Это – такая у меня гипотеза. Некоторые свое предназначение осознают – их имена обычно становятся потом известны всему свету. Некоторые – в своем предназначении ошибаются. Таких мы называем графоманами всех сортов. Но подавляющее большинство смертных даже и не подозревает, что у них есть предназначение. Им не подано знака! А вот тебе – знак подан. Ты – уникум. Так что – ишши! Должно что-то быть!..