Когда буря с ужасной силою набросилась на суденышко, на коем с острова Брос-де-Эльде бежали наши герои, юноша упустил из рук весло, тотчас канувшее в пучину вод. Смытый бочонок с водою ударил его по голове, отчего Мальтус Фолькон, слегка оглушенный, рухнул на днище и лежал там в полузабытьи, уставясь в почти черное небо, кое раздирали вспышки молний…
– Смотрите! – услыхал он вопль монаха и тотчас узрел, как на лодку катится новая волна – она казалась высотою с Фиолетовый Дом, – вспенившаяся и грозная. Чудовищный удар подбросил лодку едва ли не к самым небесам, юноша не успел уцепиться ни за какую снасть и высоко взлетел над бушующей морской поверхностью. Ясно увидел он под собою разламываемую волнами лодку, своих спутников, яркий росчерк молнии… Обыкновенно такое изображают на гравюрах, посвященных кораблекрушениям и ужасам морских плаваний, но юноша недолго мог созерцать открывшуюся панораму, ибо обрушился в воду, вследствие высоты падения уйдя на изрядную глубину, и забарахтался там с одною лишь мыслью – скорее всплыть наверх и сделать хотя бы глоток воздуха.
Юный Фолькон вовсе не умел плавать и был немало удивлен, когда обнаружил в себе некоторую способность к данному способу передвижения. По крайней мере, утонуть он не утонул, а когда наконец вынырнул, то не обнаружил ни лодки, ни своих несчастных товарищей. Тщетно кричал он и звал, тщетно метался туда и сюда, борясь с волнами, – никто не отозвался, никого не было видно. Однако юноша не спешил зачислять друзей в погибшие, здраво рассудив, что их могло разнести течением достаточно далеко в разные стороны и, вполне вероятно, все они благополучно доберутся до берега, ежели таковой есть неподалеку.
С превеликим трудом Фолькон освободился от тяжелой одежды, оставив на себе лишь то, что обеспечило бы минимум приличий, появись он на берегу в присутствии людей, – а именно тонкое шелковое белье и пояс, в клапане которого он хранил свою бляху чиновника Секуративной Палаты. Он по-прежнему держался на плаву, колотя руками, как это делают брошенные в воду собаки, но неумение плавать сказывалось, да и силы его были почти на исходе.
Спас юношу, как ни странно, давешний бочонок с водою, столь подлым образом ударивший его по голове. Он выскочил из пучины, словно большой поплавок; воды в нем было не столь много, чтобы бочонок затонул, содержавшийся внутри воздух обеспечивал отличную плавучесть, и Фолькон с радостью вцепился в кожаные ремни, оплетавшие бочонок поверх кованых обручей.