- Да откуда ты знаешь про это? Брат небось твой наврал, насчет
менталиста-то… - Без особого огонька возражает Саня, опустив глаза
в пол.
- Оттуда, друг мой ситный, что своими глазами его видел. Наша
группа, на помощь им прибыла. – Остап тяжело вздохнул. – Он и
сопротивления не оказал, когда его князь повелел под стражу взять.
Представляешь, нас все время пугают ментальными магами, а они
выходят такие же люди, как и мы.
- Убийцы…
- А мы с тобой кто, командир… Или ты не убивал? И я убивал. –
Остап поморщился.
- Мы Великому князю служим. Людей защищаем от тех же кочевников,
а он. – Кивок в мою сторону. – Он то сколько народу положил, да и
нас чуть было не упокоил.
- Даже крыса будет драться, если ей выхода не оставить.
- Ладно, не хочу спорить про мораль и всякое прочее. Но золото,
Остап. Ты ж сам говорил, деньги не помешают. Пусть, по-твоему,
пацан не опасен и не безумен, но за него четыре сотни обещают?
- Да дались тебе эти деньги! – Раздраженно махнул рукой Остап. –
Ну что тебе в самом деле, жить не на что что ли?
На какое-то время повисает пауза. Стараюсь дышать через раз,
чтобы не привлечь к себе внимание. Как ни крути, а сейчас решается
моя судьба. Я уже проверил крепость пут – сам не выберусь. Но этот
Саня, денег ему вдруг захотелось… Жаль, не убил, урода…
- Дочка у меня, Остап. Ульяшка, ты же знаешь… - Командир первым
нарушает тишину. Слова, тяжелые, будто камни, медленно падают с
губ. – Больна она… Местные лекари ничего не могут поделать, а в
губернии, сам понимаешь… Маги такие цены ломят, что не в жизнь не
заработаю. А тут он… И четыреста золотых. Хватит и на лечение,
дадут боги, и еще на приданное останется.
- Ульяна? Она больна? И давно? – Остап резко развернулся в
сторону напарника. – Почему ты ничего не говорил? Всем миром бы
собрались.
- А… - Саня махнул рукой. – Сам знаешь, не умею я так. Милостыню
просить. Да и, много ли получится собрать с воинов-то. У каждого
своих проблем и забот хватает. Семьи опять же… Да и потом отдавать
потом чем, а Остап? Чем? Я уже и так почти всё что было со двора
продал, чтобы лекарям платить… а… - снова взмах руки. И такая
горечь, и тоска в словах пограничника, что даже без работающих
способностей, я ощущаю ту обреченность, камнем висящую на сердце
бойца.
- Лихоманка у нее, Остап. Тут даже и губернские маги, могут не
помочь. Сам же знаешь почти никто не выздоравливает… И денег… А… –
Воин встал, и отошел к печи, наверное, погреться. И выглядит он
сейчас совсем не бравым уверенным бойцом, а поникшим ковылем,
прибитым морозом и придавленным снегом.