Неудивительно, что пить так хочется. Вся вода, которая была в
организме, уже с потом вышла. Интересно, сколько я вот так
провалялся?
- Мария… осторожнее. А лучше и вовсе отойди от него. Он опасен.
– О, Остап голос подает. И зыркает так, будто примеривается, как
лучше мне горло перерезать.
- Да вы что, дядь Остап, это же Марк! – Девушка поворачивается к
пограничникам лицом, стараясь укрыть меня спиной. – Видите, он меня
уже узнает. Ну, дядь Остап… Вы же сказали, что… - В ее голосе
слышатся плаксивые нотки.
- Маша. – Пограничник говорит вкрадчиво, как-то даже медленно,
будто боясь кого спугнуть. – Он менталист, поэтому лучше не рискуй.
Отойди пожалуйста. – И смотрит так, меня аж жуть берет.
- Нет. – В тоне Маши слышится решимость. – Он мой… друг. –
Легкая заминка, и твердое окончание. Чего это она, слова забывать
начинает. Видимо от волнения. – И вообще, он никому плохого ничего
не сделал и знает, где найти лекаря для его дочери. – Кивает
подбородком в сторону второго воина.
- А с чего ты взяла, что он не врет? – Вот же неугомонный. –
Подслушал наш разговор и решил воспользоваться информацией.
- Марк никогда не врет! – Твердо заявляет Маша. – Если сказал,
значит так и есть.
- Да? Может и про то кто он на самом деле такой не соврал?
Княжич, что скажешь? Не соврал? – Через враз поникшую голову Маши,
задает вопрос мне.
Вот сволочь. А девушка, так же поникнув головой, как лунатик
пошла в сторону. Ну да… Она простолюдинка, а из высшей знати. И
этот чертов пограничник ей об этом напомнил. Жаль, только в плечо
ему попал, а не в горло. И добить не успел. Ну зачем он так… Для
меня все эти титулы, ничего и не значат. Точнее, не так. В
отношении Маши не значат. Не считаю я себя выше по положению, чем
она. А этот…
- Маш… - вопрос Остапа просто игнорирую. – Маш, мы просто
никогда об этом не говорили. Ты не спрашивала, а я… Я думал, что ты
не станешь со мной общаться, если узнаешь кто мой отец. – Плевать я
хотел на этих запутавшихся в самих себе воинов. Мне важнее девушка,
остановившаяся в двух метрах от меня. Молчит, только плечи
подрагивают. – Ты мой единственный друг. Прости, что не сказал.
Похоже, никакого эффекта мои слова не возымели. Это… Не знаю
даже, как объяснить. Просто, я вдруг понял, что все… Маша никогда
уже не будет относится ко мне по-прежнему. Чтобы я не сказал, чтобы
не сделал. И все из-за одной фразы этого недобитка. Тянули его за
язык. Жалость и сострадание, зародившиеся во мне, когда я услышал
про больную лихоманкой девушку, растворились под напором злости и
тоски. Меня лишили друга, даже больше чем друга…