Скинув кафтан и тесный камзол, я
прошел через смежную дверь в кабинет, мысленно поблагодарив Таора
за удачную планировку. Достал из ящика стола три медных пластинки,
светящиеся в сумеречном зрении салатовым светом, а в обычном,
магическом, дающие легкую серебристую дымку. И забрав их все,
спустился в холл, по пути гаркнув управляющему, чтобы собрал
персонал.
— Господин? — нервно облизнул губы
этот прощелыга, когда внизу собрались все интересующие меня лица. —
Чего изволите?
Я оглядел прислугу. Откровенно
нервничающий трус, который за годы службы успел немало наворовать у
настоящего Таора. Его приятель, тихий, незаметный, молчаливый
человечек, имени которого я даже вспоминать не стал. Настороженно
взирающая на меня из угла Лорна — изящная, как фарфоровая
статуэтка, безупречно одетая, тщательно причесанная, даже слегка
накрашенная и выгодно отличающаяся этим от остальных слуг. Пугливо
втянувшая голову в плечи вторая горничная… Тина, вроде? Немолодая
кухарка с некрасивым лицом, прилизанными волосами и вечно кислой
улыбкой. Два ее спиногрыза десяти и двенадцати лет, опасливо
поглядывающие на меня из-за мамкиной юбки. Еще один помощник —
молодой парень лет двадцати с небольшим, о котором Таор, кажется,
даже не догадывался. Дойна, разумеется, не было. Приходящих слуг
Таор не уважал, поэтому штат у него был довольно скромным. Но так
даже лучше. Не придется тратить много времени на разборки.
Пока слуги беспокойно переминались и
переглядывались, я достал одну из пластин и, щелчком ее
активировав, молча продемонстрировал картинку, на которой
управляющий держит в руке мой камзол и одновременно кладет к себе в
карман пару золотых молгов.
Управляющий побледнел.
Тогда я достал вторую пластину и так
же молча продемонстрировал собравшимся еще одну картинку, как тот
же самый человек деловито заглядывает в ящик моего стола в кабинете
и изучает лежащие там бумаги.
Лицо управляющего приобрело легкий
зеленоватый оттенок, а слуги занервничали еще явственнее.
Наконец, я отбросил первые две
пластины и показал третью, на которой было прекрасно видно, как
кухарка передает незнакомому мужику за оградой полную снеди
корзину, из-под крышки которой к тому же торчал краешек белоснежной
мужской рубахи. Моей, я так полагаю, рубахи, которую означенная
дама с легкостью отдала какому-то постороннему лицу.