Он еще долго лежал, придавив слабо вздрагивающее тело. Девушка больше не билась, не кричала: только тихо плакала. Слезы лились неостановимо, и щека Десмонда, прижатая к ее щеке, была мокрой. Да и все его тело было мокрым от пота, и наконец он озяб и нашел в себе силы сползти на пол. Ноги не держали – он сел, с тупым удивлением осознавая: да ведь это первый раз в жизни он достиг финала, не испытав никакого удовольствия. Куда горше оказалась мысль, что впервые с той поры, как он слюбился с этой женщиной, ее тело билось и трепетало не от наслаждения, а от ненависти. Да, уж ей-то он наверняка причинил сегодня только самую лютую боль!
Он вяло принялся в очередной раз переодеваться, сам себе удивляясь: или это три года общения с санкюлотами на него так подействовали, что, получив от этой рабыни свое, принадлежащее по праву, он ощущает себя по меньшей мере убийцей? Как жаль, что волны не хлещут больше по палубе, не заглушают все звуки, и ему отчетливо слышно каждое резкое, болезненное всхлипывание!
Во всяком случае, надо заставить ее одеться. В каюте довольно холодно, а она так лежит…
Десмонд набрался храбрости, взял злополучную рубаху, валявшуюся на полу комом, осторожно подступил к постели, прокашлялся… и отшатнулся: девушка резко села, обернулась к нему, выхватила рубаху и напялила ее на себя так стремительно, что ее похвалил бы даже солдат, одевающийся по тревоге.
Сердце у Десмонда колотилось как бешеное, и он понял, что не на шутку испуган – испуган этими лихорадочно блестящими глазами, этим мрачным решительным выражением лица. Что она скажет… что она ему скажет сейчас?
– Сколько они вам за это заплатили? – с ненавистью спросила она.
* * *
…Что бы ни сказал ей теперь этот человек, Марина ему не верила. Хотя концы с концами кое-где сходились. Она-то думала, что как обмерла в его объятиях в баньке, в рождественскую ночь, так и пробудилась в новой дрожи наслаждения в полутемной комнатушке, где пахло соленым ветром. Когда он владел ею, наполняя тело восторгом, душа и ум ее метались впотьмах, не в силах осмыслить свершившееся, понять, какая страна открылась ей за уснувшими зеркальными водами Леты. Проще всего было поверить, что в баньку все-таки явился к ней черт, который своей нездешней силою перенес ее в пекло или его преддверие, потому что на человеческое жилье сия полутемная каморка никак не походила. Правда, даже близ пекла, не то что в нем самом, должно быть очень жарко; здесь же сквозило сыростью. Это ведь только потом Марина узнала, что находится на корабле, плывущем в Англию!