«А как обстоят дела сейчас, на данный момент, фройлен Саломе?»
«Все разрушено. Поль и Ницше стали врагами. Поль впадает в бешенство всякий раз, когда читает письма, которые Ницше пишет мне, когда слышит о том, что я испытываю к Ницше нежные чувства».
«Поль читает вашу переписку?»
«Да, почему нет? Наша дружба стала более тесной. Мне кажется, мы всегда останемся близкими друзьями. У нас нет секретов друг от друга: я даже разрешаю ему читать мой дневник, а он мне – свой. Поль умолял меня порвать отношения с Ницше. В конце концов я не выдержала и написала Ницше письмо, в котором говорилось, что я всегда буду дорожить нашей дружбой, но сожительство троих больше продолжаться не может. Я написала, что это было слишком мучительно, что пришлось испытывать слишком сильное разрушительное влияние – со стороны его сестры, его матери, его с Полем ссор».
«И какова была его реакция?»
«Дикая! Пугающая! Он засыпал меня безумными письмами, в которых оскорбления и угрозы уступали место глубокому отчаянию. Вот, посмотрите, что я получила на прошлой неделе!»
Она протянула ему два письма, одного взгляда на которые хватило для того, чтобы понять, в каком смятении находился человек, писавший их: неровный почерк, многие слова сокращены или подчеркнуты несколько раз. Брейер попытался вчитаться в обведенные Лу Саломе абзацы, но не смог разобрать и пары слов и вернул ей письма.
«Я забыла, – сказала она, – насколько трудно разбирать его почерк. Давайте, я расшифрую вам одно, адресованное нам с Полем: «Пусть мои приступы мании величия или оскорбленного тщеславия вас не особенно беспокоят, и если я однажды в состоянии аффекта наложу на себя руки, переживать будет не о чем. Что для вас мои фантазии!.. Я смог трезво взглянуть на вещи, приняв – в отчаянии – огромную дозу опиума…»
Она замолчала. «Этого достаточно, чтобы понять, в каком отчаянии он пребывает. Я уже несколько недель живу в имении Поля в Баварии, так что вся моя корреспонденция приходит туда. Поль уничтожает самые жестокие письма, стараясь огородить меня от боли, так что я смогла получить только это: «Я отлучаю вас от себя, я выношу обвинительный приговор самому вашему существованию… Вы причинили вред, вы принесли зло – и не только мне, но и всем, кто любил меня: этот меч висит над вами».
Она посмотрела на Брейера: «