—Понравилось? — спросил меня Илья на обратном пути домой.
—Очень, — искренне ответил. — Особенно песня. «Когда весна…» —
напел я.
—Молодец, с первого раза слова запомнил, — удивился Илья и
дальше стал выспрашивать о моём увлечении английским языком. Как
оказалось, эта информация прошла мимо него. Если бы дядя Вова не
стал меня проверять, то Илья и не обратил бы внимания. Парень даже
не знал, что бабушка — преподаватель иностранного языка. Сам он
сейчас усиленно изучал английский и был заинтересован в языковой
практике.
—Нужно тебя проэкзаменовать, — серьёзным голосом произнёс я и
нахмурил брови, чем вызвал задорный смех у Ильи. И между прочим, я
не шутил. Дома подверг его беглому опросу. Ожидаемо мои умения
превосходили знания молодого лейтенанта.
—Да ты не переживай, — успокаивал я его. — У меня мама
переводчица, бабушка учительница, а ты учишь язык всего два
года.
—По четыре-пять часов в день, — приоткрыл свои секреты Илья.
Бабушке я тем же вечером намекнул, что для нас с Ильёй были бы
полезны совместные тренировки в английском.
—Мария Васильевна, я вам готов заплатить как репетитору, —
сунулся было с предложением Илья и схлопотал полотенцем по шее, а
свободного времени у него стало ещё меньше.
В конце октября дядя Вова убыл из Москвы. Вернее, я его
отсутствия не заметил и ничего не подозревал. Не так он часто бывал
у нас. И если бы Илья после ноябрьских праздников не обмолвился
бабушке насчёт того, что Владимир Петрович в больнице, мы бы и не
узнали.
Заговорили на эту тему совершенно случайно. Деда вот-вот должны
были положить в госпиталь, и лейтенант как-то промежду прочим
сказал, что дядя Вова в больнице с ранением. Мол, доставили недавно
самолётом.
—Да что ты! Как бы его проведать, — заволновалась бабушка.
—Вас не пропустят, это ведомственная больница, — пошёл на
попятную Илья.
—А меня с тобой пропустят? — зачем-то попросился я.
—Нет, братишка, не думаю, но могу передать твои пожелания о
выздоровлении.
На тот момент у меня и мысли не было, что именно могло
приключиться с дядей Вовой. И только высказывания деда позже навели
меня на определённые мысли. Мы его с бабушкой провожали в больницу,
он ворчал, не одобряя нашу дружбу, как он говорил, с «этим
энкавэдэшником». Потом дед стал обсуждать слухи о волнениях в
Венгрии, и тут у меня разрозненные пазлы сложились в одну
картинку.