Морское путешествие из Сеуты в Марсель с передышкой в Кадиксе оказалось сплошным мучением, ее мужество постепенно таяло. Неужели, арестовав ее именем короля, господин де Бретей уничтожил те пружины, которые позволяли вернуться к жизни?
Анжелика подошла к своему ложу – очень жесткому тюфяку на откидной полке, но не это ее беспокоило. Ей спалось на нем даже лучше, чем на мягких диванах, и мечтала она только о поросшем травой склоне под кедрами, чтобы дать покой своему разбитому телу.
Ее взгляд вновь обратился к двери. Сколько же в ее жизни запертых дверей! – подумала она. И каждый раз все более тяжелые, все более глухие. Может быть, это насмешка судьбы, которая наказывает ее за то, что в Монтелу она, босоногая девчонка, носившаяся по лесным тропинкам, так страстно любила свободу, что крестьяне даже считали ее колдуньей?
«Тебе не уйти», – говорили двери. И всякий раз, как ей удавалось бежать, возникала новая дверь, еще более массивная. После преграды под названием «нищета» возникла новая – «король Франции», потом решетки гарема Мулая Исмаила, а сегодня вновь препятствие по имени король Франции. Неужели оно окажется непреодолимым?
Она вспомнила о Фуке, о маркизе де Варде, о похожем на блуждающий огонек шевалье де Лозене, также находившихся в заключении недалеко отсюда, в крепости Пиньероль, – обо всех тех, кто расплачивался годами жизни в заточении за поступки куда менее дерзкие, чем ее собственные.
Ее угнетало чувство одиночества и бессилия. Ступив на французскую землю, она вернулась в тот мир, где мужчинами управляют только два чувства: страх перед королем или любовь к королю. Над их поступками главенствует закон властелина.
На этих берегах не ценились ни физическая и духовная сила Колена Патюреля, ни его необыкновенная доброта, ни его острый ум. Любой безмозглый хлыщ в кружевных манжетах и парике стал бы его презирать.
Здесь Колен Патюрель был бессилен. Он оставался просто бедным моряком. Даже воспоминание о нем не могло помочь Анжелике. Он исчез для нее безвозвратно, как если бы умер.
Анжелика тихонько позвала:
– Колен, Колен, брат мой!
Ее охватила столь сильная тревога, что она покрылась холодной испариной и совсем ослабела.
И тогда в голову закралась мысль, что она беременна.
* * *
В Сеуте отсутствие некоторых обычных проявлений женского организма Анжелика отнесла на счет своего здоровья, подорванного нечеловеческой усталостью. Но теперь, по прошествии времени, появилось другое объяснение, исключавшее любые сомнения.