«Какое суровое заявление!.. Между мною и вами – вечная война. Война на уничтожение».
Между ним, одиноким, и ими, которым дана любовь, будет война… всегда!
Наверное, сейчас, лежа в лесу на земле лицом вниз, он, иезуит, священник-воин, ясно видит их своим мысленным взором, их, выбравших земные радости этого мира, этих двоих, стоящих бок о бок перед крестом, взявшись за руки.
Горячая ладонь Пейрака сжала похолодевшие пальцы Анжелики. Он еще раз почтительно склонил голову перед дарохранительницей, затем медленно отступил, увлекая жену к выходу из часовни, сверкающей и благоухающей, варварской и мистической, пылающей и жаркой.
Снаружи им пришлось немного постоять, чтобы прийти в себя и вернуться в этот мир, с его ярким солнцем, жужжанием насекомых и запахами индейской деревни.
Испанцы, по-прежнему готовые к бою, настороженно оглядывались по сторонам.
«Где же он? – думала Анжелика. – Где он?»
Она искала его глазами за кустами и дрожащими в знойном мареве деревьями, кажущимися выцветшими из-за повисшей в воздухе мелкой пыли.
Жестом граф де Пейрак приказал всем поворачивать назад.
На середине пути отряд попал под небольшой дождь. Лес наполнился шелестом. К шуму дождя добавился далекий бой барабана.
Когда они подошли к лодкам, на реку обрушился внезапный ливень, и противоположный берег исчез за его стеной.
Но это был всего лишь недолгий летний проливной дождь.
Вскоре на небе снова появилось солнце, светящее еще более ярко, озаряя омытый дождем пейзаж, и паруса баркасов наполнились ветром.
Сопровождаемые каноэ индейцев, плывущих к побережью, чтобы продать там свои меха, баркасы вновь заскользили по течению, и вскоре место, где стояла миссия Нориджвук, исчезло за высоким мысом, густо поросшим кедрами и огромными темными дубами.
На привале, когда путешественники разбили лагерь, Анжелика заметила индианку, которая бежала, неся на голове какой-то необычный предмет. Анжелика послала за ней людей, и, когда индианку привели к ней, женщина не заставила себя долго упрашивать и развернула свою поклажу, оказавшуюся огромным пшеничным караваем. Она выменяла его на шесть шкурок выдры в фактории голландца, где ей дали также полштофа водки за две шкурки черно-бурой лисы. Сейчас она возвращалась в свое становище, где у нее были еще меха. По ее словам, в фактории было полно товаров и людей.