Все Уильямсы были заинтригованы присутствием Кантора. Этот светлоглазый отрок, казалось, не принадлежал ни к одной из известных им групп.
Благодаря его превосходному английскому и хорошему знанию Бостона, они все сначала приняли его с энтузиазмом, но затем, вспомнив, что он тоже француз и папист, пошли на попятный. Все мужчины – старый Бен, его сыновья и зятья – с интересом рассматривали его из-под нахмуренных бровей, задавая вопросы, заставляя высказываться и размышляя над каждым его ответом.
Ужин уже подходил к концу, когда дверь отворилась и в комнату вошел огромный пузатый человек, появление которого мгновенно охладило веселую дружескую атмосферу, мало-помалу воцарившуюся за столом.
Лица обоих стариков сразу превратились в суровые маски.
Это был преподобный Томас Пэтридж. Из-за своего сангвинического темперамента и ирландского происхождения ему было труднее, чем большинству людей, держаться в рамках таких добродетелей, как кротость, смирение и целомудрие, однако у него были незыблемые моральные устои, сделавшие его одним из самых выдающихся протестантских пастырей его времени. Это был человек высокой культуры, без устали обличающий грехи других и отличающийся частыми вспышками праведного и громогласного гнева – так из-под крышки котелка вырывается пар.
В дополнение к этому он читал Цицерона, Теренция, Овидия и Вергилия, говорил по-латыни и знал древнееврейский.
Он хмуро оглядел собравшихся и с притворным испугом остановил взгляд на Анжелике, как будто то отвращение, которое внушал ему ее вид, превосходило самые худшие его ожидания, печально и презрительно взглянул на Роз-Анн, которая, забыв об аккуратности, за обе щеки уплетала пирог с черникой, а затем завернулся в свой широкий и длинный женевский плащ, словно желая отгородить себя от столь возмутительных мерзостей.
– Итак, Бен, – сказал он замогильным голосом, – с годами ты не стал мудрее. Приспешник иезуитов и папистов, ты посмел усадить за свой стол само воплощение той, которая ввергла род человеческий в бездну греха, воплощение легкомысленной Евы, искусившей и обольстившей Адама. Ты посмел ввести в свою семью ребенка, который принесет ей только смятение и позор. Наконец, ты посмел принять в своем доме того, кто встретил в лесу Черного Человека и подписал своей кровью книгу, данную ему самим Сатаной, откуда и проистекает безнаказанность, с которой он ходит по языческим тропам, но которая должна навсегда закрыть для него двери богобоязненных христиан.