К счастью, сегодня утром помост пустовал.
Но в своей проповеди преподобный Пэтридж дал понять, что, возможно, ситуация изменится, и к тому же скоро.
Сидя между неподвижных, как восковые фигуры, прихожан, Анжелика узнала, что замеченная ею сегодня элегантность объясняется не законным желанием почтить день Господа, а ветром безумия, который вдруг увлек за собой непокорную паству преподобного пастора. Ураганным ветром иноземного происхождения… И не надо далеко искать, откуда он дует, ибо он порожден полувосточной религией, вековая порочность и извращенность которой под водительством ее владык, служащих дьяволу, чуть было не довели человеческий род до погибели. Затем последовало перечисление исторических имен, в котором имена папы Климента и папы Александра упоминались в тесной связке с именами Астарота, Асмодея и Велиала. Анжелика понимала английскую речь достаточно для того, чтобы разобрать, что мечущий громы и молнии пастор называет нынешнего папу то Антихристом, то Вельзевулом, и сочла, что он несколько сгущает краски.
Это напомнило ей детство и ссоры между ней и ее друзьями с одной стороны и детьми крестьян-гугенотов – с другой. Вспомнила она и фермы еретиков в Пуату, которые ей с осуждением показывали взрослые, фермы, стоящие отдельно от католических деревень, с установленными под кипарисами одинокими надгробными камнями. Но этим добрым людям, не имевшим чувства юмора и не ведавшим тонких нюансов такта, была присуща наивная и грубоватая честность.
Томас Пэтридж напомнил своей пастве, что состояние благодати является одним из самых нестойких и лишиться его очень легко.
Он осудил чересчур длинные волосы как у мужчин, так и у женщин. Их слишком долго расчесывать, а тут еще и нескромная завивка. Все это было достойным порицания идолопоклонством.
– Бертос! Бертос! – вдруг завопил он.
Можно было подумать, что преподобный призывает какого-то демона, но оказалось, что он зовет служку, дабы тот разбудил наглеца, который заснул, несмотря на его крики.
Бертос, карлик с остриженными в кружок волосами, вооруженный палочкой, снабженной раздвоенным концом и пером, подскочил и, подойдя к задремавшему мужчине, изо всех сил ударил его ею по голове. Перо же предназначалось для того, чтобы будить женщин – им Бертос проводил у них под носом, если чересчур затянувшаяся проповедь вызывала у них сонливость.