Сзади раздались редкие выстрелы уцелевших артиллерийских орудий. Между танками поднялись клубы дыма от взрывов. Снег вперемешку с землей вздыбился к небу. Некоторые красноармейцы в панике открыли огонь по смотровым щелям, но пули лишь отскакивали от брони.
Очередной выстрел артиллерийской батареи оказался удачным. Один из танков на противоположном склоне задымился и вспыхнул. Но этот успех был каплей в море.
Из башенных орудий танки открыли ответный огонь, судорожно застрочили корпусные пулеметы. Тяжелые свинцовые очереди рвали воздух, несколько пуль врезались в землю неподалеку от лейтенанта. Испуганный Калинин шарахнулся в сторону и упал в полуразрушенный окоп.
– Патрон! – неистово кричал крепкий бронебойщик без шапки, прильнув к прицелу ружья.
Второй номер, молодой солдат с глазами навыкате, уставился на Калинина. Он был всего на год или два старше новоиспеченного лейтенанта.
– Патрон, твою душу! – снова рявкнул стрелок, и молодой красноармеец, спохватившись, втолкнул бронебойный патрон в казенник. Стрелок недовольно лязгнул затвором и надавил на спусковой крючок. Он метил в танк, карабкающийся прямо на них, но что-то не задалось. Пуля не пробила броню или прошла мимо. Неповрежденный танк продолжал неумолимо взбираться по склону.
– Меня зовут Алексей Калинин, – промямлил лейтенант молодому красноармейцу. – Я ищу первый взвод…
Ползущий на них танк выстрелил. Помощник бронебойщика начал что-то говорить, но рядом рванул снаряд, и грохот взрыва заглушил слова. Алексей только видел, как шевелятся губы молодого красноармейца.
– Что? – переспросил Калинин.
– Я говорю…
– Патрон давай! – истерично закричал бронебойщик.
Алексей отпрянул. Второй номер спешно зарядил противотанковое ружье. Бронебойщик матюгнулся на них так, что у Калинина покраснели уши, после чего со злостью дернул за спусковой крючок. В этот раз попадание было очевидным, но совершенно бесплодным. Пуля лишь разворотила лист брони, прикрывающий правый трак, не причинив танку особого вреда и даже не замедлив его движения.
Стрелок обернулся. Лицо его пылало яростью. Глаза горели. Даже редкие волосы на голове встали дыбом.
– Ты что, мать твою, тут шляешься! Тут тебе, китайский хлебороб, не улица с магазинами!
– Мне нужен первый взвод! – только и смог вымолвить Калинин. Но бронебойщик уже его не слушал, обратив разъяренное лицо к своему второму номеру.