Когда вечером, основательно вымотавшись - столько говорить мне
не приходилось давненько - я добрался до особняка, никого уже не
застал. Афина высадила меня у крыльца и укатила домой, я же,
поднявшись по восьми каменным ступеням, вошел в свой новый дом.
Что характерно: о рюкзаке, оставленном в той же каморке под
лестницей, рядом с раскладушкой, я ни разу не вспомнил.
На кухне меня ждал ужин: жаркое из говядины с картошкой. Кто это
всё приготовил, я не знал, но был безмерно благодарен.
Поужинав, удалился "к себе" на раскладушку, достал
читанный-перечитанный томик стихов и впервые за несколько месяцев
почувствовал себя дома. Удовольствие, недоступное в течении многих
лет...
Незаметно для себя я уснул, а проснулся в глубокой тьме - в
крошечное окошко под самым потолком не проникало ни зги.
Спросонок я попытался сообразить, что меня разбудило: привык
спать чутко, всегда быть, как у нас говорили, "на щелчке". Умение
сквозь сон слышать все звуки, и автоматически делить их на условно
опасные и спокойные, появлялось само собой, как обязательный
атрибут выживания.
Так вот: я проснулся. А значит, сознание моё определило некую
опасность, пока ещё гипотетическую.
Проведя краткую диагностику окружающего пространства и
организма, я успокоился: поддавливал мочевой пузырь, а значит,
реальной опасности не было. И только выбравшись в коридор -
ориентировался я в новом помещении плохо, и шел чисто на ощупь - я
услышал тихие голоса...
Первой пришла мысль о грабителях. Укурках или гопниках, коих в
питерских подворотнях всегда навалом, и которым пришла в голову
мысль распотрошить офис процветающей фирмы.
Говорил Алекс. Его развязный, чуть "подшофе" тембр я узнал
сразу. И успокоился. Мало ли, какая надобность привела шефа в
контору среди ночи...
Говорили не в кухне, а в одной из комнат. Двустворчатые двери
были плотно закрыты, и я рассудил, что разговор - не для сторонних
ушей. Одно плохо: туалет располагался совсем рядом, слева.
Мочевой пузырь напоминал о себе всё настойчивее, и ждать, пока
разговор будет окончен и все разойдутся, сил уже не было.
Стараясь не шуметь, я осторожно надавил на ручку, так же
беззвучно закрыл дверь за собой, и только потом включил свет.
Меня окружил помпезный чёрный кафель, на фоне которого
беломраморная раковина, ванна и биде смотрелись особенно
неприлично. Барочности добавляли краны в форме лебедей и золотые
вензеля на зеркале, а так же нелепый зеркальный потолок, из-за
которого не слишком просторное помещение напоминало узкую
бесконечную трубу.