Острие, не встречая сопротивление
костей, глубоко вошло в мясо. Тигр завизжал не по-кошачьи, а как
избиваемая собака, задергался неистово, но этим лишь помог
расширить рану.
Грешник выдернул из неё остриё, вслед
за ним вырвалась струя крови, окропив ноги вскрикнувшей Рыське. И
тут же нанес ещё один удар. Столь же правильно рассчитанный, но,
увы, не такой удачный.
Копьё преломилось с треском. Жалкий
обломок засел в ране, а в руках у Грешника осталось древко.
Отбросив его, схватился за дубинку.
Размахнувшись, жестоко врезал зверюге по носу. Действовал
интуитивно и не прогадал. Хищник резко смолк, от сильнейшей боли у
него голос пропал. Неловко попятился назад, не удержался на
спутанных лапах, завалился, ещё больше зарываясь в сети.
А Грешник ударил ещё раз, уже в
висок. С хрустом дробя кость и сминая шляпки тщательно ввинченных
шурупов.
Никчемное оружие, его не жаль, пусть
хоть в щепки разлетится, лишь бы с пользой для дела. Исход схватки
уже очевиден. Если проломить череп не получится, зверь всё равно
умрёт от потери крови. Первая рана повредила артерию, а может и не
одну, оттуда как из брандспойта хлещет. Минута-другая, и тигру
станет очень нехорошо.
С расчётами Грешник ошибся. Очередным
ударом дубина попала в стык костей. Череп не выдержал, и оружие
прорвалось внутрь, вдавливая обломки черепа в мозг.
Готово.
* * *
Перебравшись через затихшую тушу,
Рыська чихнула, хапнув носом перца и чуть не завалилась, изо всех
сил пытаясь не наступить в огромную лужу крови, разлившуюся перед
дверью.
А ведь перед этим хладнокровно
прошлась по ступенькам, сменившим цвет на багровый. Там
незапачканных мест почти не осталось, но великую чистюлю она из
себя не строила.
— Осторожно, тут падать опасно, —
предупредил Грешник. — Постой здесь.
Девушка молча кивнула и оглянулась, с
опаской покосившись на мёртвого зверя.
Грешник прищурился, задержал дыхание,
подошёл к двери, шагнул за порог и замер, внимательно изучая
открывшуюся картину. Тайный подвал оказался немаленьким, сравнимым
по площади с площадью магазина. Квадрат со стороной метров в
семь-восемь, стены задрапированы красной тканью. Местами она туго
натянута, местами болтается свободно, местами выглядит потасканной
занавеской для душа. На высоченном потолке установлены четыре
светильника, причём горят они тускловато, из-за чего в помещении
сумрачно. Но глаза, привыкшие к ночной темени, прекрасно различают
все детали.