— Так я говорю, Энрике десять ящиков слив везет, —
налив из небольшого медного, начищенного до золотого блеска
кофейника кофе, Мария уселась на стул и протянула присевшему рядом,
прямо на деревянный ящик из-под апельсинов или помидоров, Громову
пачку сахара. — Берите, сколько хотите, Андреас. Да! Десять
ящиков слив. И двадцать — апельсинов. До семи сможете
разгрузить?
— Управлюсь!
Махнув рукой, молодой человек размешал сахар и, сделав долгий
глоток, блаженно зажмурился:
— Ах, какой вкус!
— Вкус родины… Кубинский.
— Вот не знал, что на Кубе кофе выращивают.
— Выращивали, — Мария тяжко вздохнула. — У моего
отца небольшая плантация была близ Сантьяго. Да у многих… Эти
сволочи все отобрали, все разрушили! Ах, Андреас, и за что нам
такое? Жили себе и жили, и вот на тебе — революция.
— Что, все так уж хорошо и жили? — не удержался,
поддел Андрей.
— Ну не все, конечно… Но со временем, думаю, выправилось
бы. Вон, в Мексике тоже ведь, как у нас, живут — и ничего, никаких
революций.
Хозяйка и ее новый грузчик пили кофе прямо за прилавком, на
котором сверкал никелированными кнопками массивный кассовый
аппарат, а чуть позади вертелся воткнутый в розетку вентилятор:
несмотря на вполне сносную температуру на улице — плюс двадцать два
— в небольшом, заставленном прилавками помещении все же было
душновато.
Посетителей, ввиду вечернего времени, уже практически не было —
местные домохозяйки предпочитали делать покупки утром — так, зашел
с полчаса назад один седобородый дед в соломенной шляпе, купил
килограмм апельсинов, на том все покупатели и закончились.
— А выручка сегодня неплоха, — заглянув в кассу,
довольно сообщила Мария. — Так бы и всегда — хватило бы Пепито
на бассейн.
— А сколько вашему Пепито лет-то?
— Двенадцать. Уже совсем большой.
Порыв свежего ветерка, залетевший в открытую дверь, принес с
улицы медвяной запах лип и чего-то еще такого, вкусного… И тут же
запахло бензином — вальяжно покачиваясь, проехал сине-белый
междугородний автобус «Чарлстон — Саванна», он всегда в это время
проходил.
— Негры каштаны жарят, — подняв голову, Мария
посмотрела на улицу и втянула ноздрями воздух. — Сейчас,
небось, за маслом да специями прибегут. Обслужишь их, Андреас? А я
в подсобку отлучусь, погляжу, куда сливы с апельсинами ставить —
скоро, небось, и Энрике явится — рейсовый вон, прошел уже.