Сейчас, воскресным вечером, госпожа Иветта выглядела так, словно опять собиралась выступать на телевидении. Волосы ее были уложены таким же пышным венцом, и на них была накинута тонкая сеточка с золотистыми точками, поблескивающими в неярком свете лампы. Ее большие голубые глаза были обведены темно-синими контурами по краям век и от этого казались еще больше и выразительнее. И так же, по контуру, были обведены красивые, чувственно изогнутые губы. К губам она то и дело подносила длинную черно-золотую сигарету, с наслаждением затягивалась и выпускала ароматный дым.
Но даже больше, чем выразительная внешность, Марину поразил наряд госпожи Иветты. На ней было черное шелковое платье – свободное, блестящими волнами спадающее до полу. Платье подчеркивало и выделяло очертания соблазнительной полнеющей фигуры; движения женщины казались в нем еще более плавными, изящными. Но больше всего притягивал Маринин взгляд рисунок, которым было украшено это удивительное платье.
Точнее, это был не рисунок, а замысловатая вышивка – шелком, золотой и серебряной нитью, какими-то блестящими камнями. На черном таинственном фоне был изображен дивной красоты сад. Золотились яблоки на деревьях, струились серебряные ручьи, взмахивали крыльями сказочные птицы и драконы. Каждое движение госпожи Иветты оживляло всю картину. Пожалуй, даже слишком оживляло: движения птиц выглядели пугающе естественными, их глаза вглядывались в Марину, заставляя ее ежиться, как будто это и в самом деле были взгляды живых существ.
Госпожа Иветта сидела, положив ногу на ногу. На узком носке ее шелковой туфельки была вышита мордочка какого-то зверька, и он тоже, то и дело выглядывая из-под подола, зыркал черными глазами прямо на Марину.
– Значит, ты решила жить в Москве… – медленно произнесла госпожа Иветта, выслушав сбивчивый Маринин рассказ.
– Я не то чтобы решила, – поспешила пояснить она. – Но я чувствую, что так надо…
– Ты не договариваешь, – слегка поморщилась госпожа Иветта. – Любовное крушение, отчаяние – все это понятно и знакомо, но ведь миллионы провинциальных девочек пережили что-то подобное, и вовсе не все они отправились в Москву.
– Но я… – смущенно начала было Марина.
– Не говори, не говори, если не хочешь, – остановила ее госпожа Иветта. – Все равно все тайное становится когда-нибудь явным, зачем торопить события? Тем более что, я полагаю, тебе есть смысл остаться у меня.