Летчики с фальшивым выражением интереса глядели на комиссара и тихонько переговаривались.
– Может, на эскорт «дугласов», что везут продукты в Ленинград? – сказал Соломатин, у которого в Ленинграде была знакомая.
– На Московское направление? – сказал Молчанов, чьи родные жили в Кунцеве.
– А может, под Сталинград? – проговорил Викторов.
– Ну, это вряд ли, – сказал Скотной.
Ему было безразлично, куда бросят полк, – все близкие его находились на оккупированной Украине.
– А ты, Боря, куда летишь? – спросил Соломатин. – В свою еврейскую столицу, Бердичев?
Вдруг темные глаза Короля совсем потемнели от бешенства, и он внятно матерно выругался.
– Младший лейтенант Король! – крикнул комиссар.
– Слушаюсь, товарищ батальонный комиссар…
– Молчать…
Но Король уже и так молчал.
Майор Закаблука отличался как знаменитый знаток и любитель матерного слова и из-за того, что боевой летчик матюгнулся в присутствии начальства, не стал бы поднимать историю. Он сам каждое утро грозно кричал своему ординарцу: «Мазюкин… твою в бога, веру… – и совершенно мирно заканчивал: – Дай-ка мне полотенце».
Однако, зная кляузный нрав комиссара, командир полка боялся тут же амнистировать Короля. Берман в рапорте описал бы, как Закаблука дискредитировал перед летным составом политическое руководство. Берман уже писал в политотдел, что Закаблука завел в резерве личное хозяйство, пил водку с начальником штаба и имел связь с зоотехником Женей Бондаревой из местного населения.
Поэтому командир полка начал издалека. Он грозно, хрипло закричал:
– Как стоите, младший лейтенант Король? Два шага вперед! Что за разгильдяйство?
Потом он повел дело дальше.
– Политрук Голуб, доложите комиссару, по какой причине Король нарушил дисциплину.
– Разрешите доложить, товарищ майор, он поругался с Соломатиным, а почему, я не слышал.
– Старший лейтенант Соломатин!
– Есть, товарищ майор!
– Доложите. Не мне! Батальонному комиссару!
– Разрешите доложить, товарищ батальонный комиссар?
– Докладывайте, – кивнул Берман, не глядя на Соломатина. Он ощутил, что командир полка гнет какую-то свою линию. Он знал, что Закаблука отличался необычайной хитростью и на земле, и в воздухе, – там, наверху, он лучше всех умел быстро разгадать цель, тактику противника, перехитрить его хитрости. А на земле он знал, что сила начальства в слабостях, а слабость подчиненных в их силе. И он умел, когда нужно, и прикинуться, и казаться простачком, и угодливо хохотать над глупой остротой, сказанной глупым человеком. И он умел держать в руках отчаянных воздушных лейтенантов.