Доктор, наверное, улыбнулся (во
всяком случае, глаза его выражали именно улыбку) — и направился
вслед за Маклином.
— А он милый, этот твой док, —
сказала Кира на обратном пути, откусывая кусок шоколада.
— Да ну? — обиженно спросил Тони.
— Ты чё? Ты обиделся, что ли? Ваще,
да? — Она покрутила пальцем у виска. — Он жа это… с печки бряк…
— Чего?
— Мертвяк! И старый к тому ж.
Тони насторожился:
— А с чего ты взяла, что он
мертвяк?
— А то не видно! — хмыкнула Кира. — Я
знаешь как шиколадку брать дрейфила? Но он же ж по-доброму,
правда?
— Нет, ты мне объясни: по чему тебе
видно, что он мертвяк?
— Ну… Я не знаю. Просто: видно и все.
И второй тож… с печки. Он чё, твой босс?
— Нет. Помнишь, я рассказывал тебе
историю про пеструю ленту?
— Дык! Еще ба! Я три ночи не спала! —
Она засмеялась.
— Ее доктор Уотсон написал.
— В рот конпот! Правда, что ли?
— Ты потом внукам будешь
рассказывать, как он угощал тебя шоколадкой, — так что сохрани
обертку на память.
— А чё? Можно. — Кира откусила еще
кусочек. — Слушай, но ведь твой этот Ватсон, он по-доброму жа,
да?
— В смысле?
— Ну, если б там трупный яд был, на
шиколадке… Он ба не дал ведь, правда жа?
— Никакого трупного яда у мертвых
нет, можешь не опасаться. И конечно, он по-доброму. — Тони ее вовсе
не передразнивал, просто случайно поймал себя на том, как
безграмотная речь заразительна. — То есть угостил тебя от всего
сердца.
Небольшой поворот Кейбл-стрит не
позволял участникам марша издали увидеть баррикаду, но и с
баррикады приближение чернорубашечников было только слышно — в
первую очередь нарочито громкий цокот железных копыт полицейских
механоконей, который не заглушили выкрики и свист из окон.
К этому времени у баррикады собралось
немало противников марша — и они всё прибывали и прибывали,
стекались с прилегающих улочек, отступали со стороны Шадуэлла и
спешили с Туэр-Хилл.
Не все отступавшие старались встать
позади баррикады, многие выстраивались перед ней вдоль домов, и
Кира тоже пролезла вперед — Тони пришлось отправиться вслед за нею.
Впрочем, приключение ему нравилось.
Вряд ли ветеранов вдохновили
аргументы коммунистов — скорей, решающую роль сыграла
разношерстность собравшихся: от джентльменов до мусорщиков-моро, от
добропорядочных обывателей до экстремистов ИРА, от врачей и
учителей до ювелиров и лавочников. И ветераны строем, печатая шаг,
прошагали до баррикады — толпа расступилась не столько из уважения,
сколько с опаской. Выглядели их ряды в самом деле устрашающе, хотя
ветераны были нарочито безоружны.