Чем громче звенели копыта
механоконей, тем уверенней становился недовольный рокот толпы. И
когда из-за поворота появились конные полицейские, этот
разрозненный, невнятный рокот обратился вдруг грохочущим «¡No
pasarán!». И обыватели, и «белые воротнички», и даже ветераны
вскидывали вверх кулаки наравне с коммунистами и скандировали «Они
не пройдут» — угроза в этих словах остановила бы и танковую
дивизию.
Тони телом чувствовал лившиеся из
толпы волны силы, они катились вперед будто горящие бревна,
плескались между домов, возвращались обратно к толпе, заряжая ее
новой энергией. И заметил, как его самого охватывает эта небывалая
сила, смешанная с восторгом и полной уверенностью, и вскидывал
сжатый кулак, и тоже кричал «¡No pasarán!».
Чуть впереди над домами опять зависла
полицейская авиетка, но за грохотом голосов призывов полиции никто
не услышал.
Механокони отличались от танков,
конечно, но впечатление производили еще более жуткое, из-за
сходства не столько с живыми, сколько с мертвыми лошадьми, —
верней, их скелетами. А пар из ноздрей делал их похожими еще и на
огнедышащих драконов. И какой бы тяжелой живая лошадь ни была,
механоконь весил в несколько раз больше. Казался неуязвимым. Ряды
конных полицейских не кончались, за ними не видно было виновников
торжества — чернорубашечников.
Полицейские не дошли до баррикады —
остановились шагах в ста от нее. И сразу стал слышен звон копыт на
соседних улицах — протестующих окружали с трех сторон, оставляя им
только одно направление для отступления, к Тауэр-Хилл.
Понятно, сперва полиция призывала
людей разойтись, но довольно быстро перешла в наступление. Надо
отдать должное стражам порядка: сунуться в столь радикально
настроенную толпу осмелится не каждый, а дубинка — не оружие против
булыжника. Но вот механокони… И правильней было бы отступить под
прикрытие баррикады, но разве для этого Кира полезла вперед, чтобы
немедленно спрятаться? Разумеется, нет, — ей, в отличие от Тони,
хотелось подвигов и славы.
Полицейских пытались стаскивать с
механоконей (и иногда это даже удавалось), но вскоре перешли к
более серьезным действиям — наваливались на механоконя гуртом и
опрокидывали его на мостовую. И хотя тактика имела успех,
последствия были гораздо более серьезными: механоконь не мог
подняться (как и полицейский под ним) и размахивал железными
копытами в воздухе, грозя если не убить одним ударом подошедшего
слишком близко, то покалечить точно. В случившейся перед баррикадой
давке ничего не стоило попасть под удары копыт.