– Будут приказания, сэр?
Значит, весть о том, что капитан выбыл из строя и первый лейтенант принял командование, разнеслась по кораблю с быстротой молнии. Бакленду потребовались минута или две, чтобы собраться с мыслями.
– Нет, капитан, – сказал он наконец и добавил: – Прикажите своим людям разойтись.
Когда они поднялись на шканцы, ветер по-прежнему дул с правой раковины и «Слава» летела над зачарованным морем. Над головами вздымались пирамиды парусов, выше, выше, выше, к бесчисленным звездам, корабль качался, и верхушки мачт описывали в небе большие круги. С левого борта только что вынырнул из моря месяц и висел над горизонтом, как маленькое чудо, отбрасывая к кораблю длинную серебристую дорожку. На белых досках палубы отчетливо выделялись черные фигуры людей.
Стоявший на вахте Смит бросился к ним, как только они поднялись по трапу. Больше часа расхаживал он, как в лихорадке, слыша доносившиеся снизу шум и возню, ловя расползающиеся по кораблю слухи, не вправе покинуть пост и разузнать, что происходит на самом деле.
– Что случилось, сэр? – спросил он.
Смит не был посвящен в тайну встречи четырех лейтенантов. Кроме того, капитан не так его притеснял. Однако он не мог не чувствовать всеобщего недовольства, он должен был догадываться, что капитан не в себе. И все же Бакленд был не готов к его вопросу и не приготовил ответ. Наконец заговорил Хорнблауэр.
– Капитан упал в трюм, – сказал он спокойно и без особого выражения. – Его только что в бессознательном состоянии отнесли в каюту.
– Как его угораздило? – изумленно спросил Смит.
– Он искал заговорщиков, – ответил Хорнблауэр все тем же ровным тоном.
– Ясно, – сказал Смит. – Но…
Он прикусил язык. Ровный тон Хорнблауэра предупредил его, что дело деликатное – если продолжать расспросы, придется обсуждать умственное здоровье капитана, а Смиту не хотелось высказывать свое мнение по этому поводу. В таком случае он не хотел больше ничего спрашивать.
– Шесть склянок, сэр, – доложил ему старшина-рулевой.
– Очень хорошо, – машинально ответил Смит.
– Мне нужно записать показания капрала, – сказал Хорнблауэр. – Я заступаю на вахту в восемь склянок.
Раз Бакленд принял командование, он мог отменить нелепый приказ, по которому Буш с Робертсом ежечасно являлись к нему, а Хорнблауэр нес двухвахтное дежурство. Наступила неловкая пауза. Никто не знал, сколько капитан пролежит без сознания и в каком состоянии будет, придя в себя. На шканцы вбежал Уэллард.