- Боцман даже не страж, а вы его
берёте с собой! – словно обиженный подросток нудил стажёр, рысью
несясь за мной в оружейную.
- Мы все теперь не стражи. Забыл? К
тому же курилка солдат. Настоящий солдат.
Шумахер грустно вздохнул и попытался
было жалостливо посмотреть на меня, но в последний момент
передумал. Какая-то мысль отвлекла его. Парнишку можно было читать
как раскрытую книгу.
- Спрашивай, я слушаю, - с улыбкой
сказал я, застёгивая на бёдрах кобуру с парочкой «ля-фамовских»
пистолетов.
Сглотнув слюну Ганс провёл пальцем
сверху вниз по стволу винтовки в раскрытом шкафу.
- Давно хотел узнать. А вот Боцман он
с рождения такой?
- Какой такой?
- Немой. Я ни разу не слышал, чтобы
он говорил.
- Нет, не с рождения, - очередь дошла
до боеприпасов и в объёмные карманы мои посыпались пули и брикеты с
порохом. В правый - пули, в левый – порох.
- Травма? – расширил глаза Ганс уже
сочувствуя моего однополчанину.
- Ранение, точнее контузия, которую
он получил во время сражения в двадцать семь лет.
- Так он молчит уже столько годиков?
– смешно сморщив нос парень схватил меня за рукав. - Сколько?
Двенадцать?
- Тринадцать, - парочка метательных
ножей спряталась внутри моего плаща.
Вообще-то я считал эти штуки полной
ерундой, но на всякий случай всё же прихватил с собой. Запас карман
не тянет.
- Я бы так не смог, - сказал Ганс и
присел на шкафчик, в котором хранились гранаты без фитилей.
- У него выбора нет.
Уже на пути в карету, в которой меня
ожидали вооружившиеся чуть раньше товарищи, поравнявшись со старым
вязом увидел отделившийся от него тёмный силуэт. Для паники причины
не было. Я прекрасно знал кто это.
- Что-то хотел Иво?
- Да, инспектор, хочу с вами.
- Это опасно. Очень, - честно сказал
я.
- Именно поэтому хочу с вами.
* * *
Наш катафалк (да, да у нас даже и
покойник настоящий имелся) прибыл на место в сумраке. В то самое
замечательное время, когда часто видишь не то что есть на самом
деле и не замечаешь того, что у тебя под самым носом.
Приют стоял на верхушке холма, и
дорога вилась вокруг него лениво карабкаясь вверх к ничем
непримечательному трёхэтажному зданию вековой давности. Вьюн
покрывал почти все стены и только крыша и окна были свободны от его
плена.
Одноглазая старуха в безукоризненно
белом чепце и старомодном платье до пят (её предки по женской линии
наверняка носили такое во времена колонистов, а может быть оно было
тем самым, бережно сохраняемым и передаваемым из поколения в
поколение) удерживая фонарь в жилистой руке отворила мне дверь.