Пистолетная пуля угодила в амулет на
груди, и тот часто запульсировав разорвал на мелкие ошмётки голову
типа в плаще, забрызгав меня кровью, мозгами и осколками костей с
ног до головы.
Перезарядив на всякий случай пистолет
и взведя курки, я остановился над подёргивающимся в судорогах
телом.
«А что это там у него?» – подумал я,
наклоняясь к полу. Деньги? Документы? Рванув с груди безголового
плащ, я вытащил наружу пачку плотных листов.
- Что это? – спросил подбежавший
позади Шумахер. Топал стажёр как слон, пыхтел также.
Протянув ему находку, я засвистел в
свисток призывая к себе стражей находящихся поблизости. Коротко
переглянувшись со мной и ничего не спросив, Стич тоже задул в
свистульку.
Ганс позади чертыхнулся и
схватился за голову. Я его понимал, ведь на талантливо нарисованных
рисунках был я, он, наш ветеран, Рассада, Бруни, Пибоди, Галгарпер,
Кавана, Метель и даже ухмыляющийся Боцман с трубкой в
зубах.
«Так что мы имеем?» –
думал я пока карета, которую мы одолжили у прибывших на Майорскую
пристань стражей неслась в облаке брызг по мостовой, распугивая
редких вечерних прохожих, лиц которых я не видел только
разноцветные зонтики, танцевавшие в свете
фонарей.
Я, Шумахер, Стич и Боцман вместе.
Пибоди увязался за нами по дороге. Уж как-нибудь от нового
нападения мы отбиться сумеем. Галгарпер, дядька серьёзный и в обиду
тоже себя не даст. На всякий случай весточку ему о случившемся я с
постовым послал. Бруни и Кавана в Мягких лапах, пока их оттуда не
выпустят, Мулине обещал. Метелица в Десяти пальцах сидит уже пару
дней в изоляторе за драку. Небольшое опасения у меня вызывал
Рассада, работавший сейчас где-то на улице, но балагур тоже был
калачом тёртым.
Самым уязвимым я посчитал Тимса. Наш
коллега сейчас лежал в госпитале «Чудесного касания» и защититься
сам от покушения не мог. Значит это должны были сделать мы.
Натянув вожжи, я остановил карету.
Колёса скрипнули, и мокрый кот испуганно мяукнув стрелой пронёсся
через улицу скрывшись в приоткрытом окне подвала.
Выпрыгнув наружу, мы, впятером,
подхватив оружие сквозь завесу дождя, бросились к главному входу.
Уже подбегая к лестнице возле которой стояла статуя женщины с
крыльями, я понял, что опоздали.
«Омытый струями дождя явись за
помощью сюда. Ты исцеленье получи, на провиденье не ропщи» -
красивыми витиеватыми буквами было выведено на бронзовой табличке
закреплённой на фасаде госпиталя.