Вальдрек испытал истинный восторг. От
широты ассортимента, так сказать. Нет, добрых две трети эльфов не
испытывали тёмных чувств. Они тосковали, да, но при этом искреннее
хотели помочь людям, стремились выполнить волю Гвариана, сделать
этот мир немного светлее… Зато оставшаяся треть… Отравленные
ностальгией, как медленным ядом, они погружались в ненависть к
представителям человеческой расы, в бред о собственном
превосходстве и исключительности. Были тут и такие души, что,
оставаясь вполне лояльными к людям, питали ненависть к кому-то из
своих сородичей или коллег по службе. Кто-то мечтал выдвинуться и
сделать карьеру, кто-то просто не мог простить ближнему не то
выражение «морды лица» в своём присутствии…
Вальдреку оставалось лишь
выбрать.
И он выбрал.
Лаирил, полное ничтожество, прореху в
уме которого природа щедро замазала толстым слоем самодовольства,
бесился от скуки, жалости к себе, презрения ко всем окружающим – и
с восхитительной неблагодарностью поливал в письмах грязью своего
благодетеля, родного дядю.
Как Лорд Леса ещё терпел его выходки,
оставалось только догадываться. Будучи главой Стражей, он не мог не
знать о содержании писем племянника. Вероятно, из братской
привязанности и уважения к матушке этого олуха он закрывал глаза и
на лень юнца, и на его пренебрежение прямыми обязанностями, и на
колкие замечания в адрес союзников. Надолго ли ещё могло хватить
Лорда? Вероятно, да. Скорее всего, до тех пор, пока злоба
племянничка будет выплёскиваться исключительно в письмах, дядя не
оставит надежду однажды перевоспитать отпрыска их древнего и
достойного рода.
Бедняга.
Только вот о том, что его дядюшка –
почти святой, племянник знать не мог. Да и предположить тоже не
мог, поскольку, как все глупцы, судил окружающих исключительно по
себе. А за собой вину он знал… И в глубине души считал, что, раз
его до сих пор не наказали, значит, дядюшка – дурак и совсем мышек
не ловит. Писем, то есть, содержания не знает.
Следовательно, можно продолжать в том
же духе.
Вот эту смесь трусости, наглости и
глупости, щедро приправленную гордыней, и решил использовать
Вальдрек. Тем более что семья юнца занимала не последнее место
среди эльфийской знати.
Там, стоя под снегопадом возле дверей
трактира, Вальдрек, уйдя в невидимость, даже не потрудился
вернуться к охотнице. Зачем? О том, где остановилась нежить, он и
так знал. Вся эта комедия с поисками «пособницы немёртвых»
требовалась ему совсем для другого…