– А ты? – заикнулась было Лури. Тар
почему-то фыркнул от смеха и заявил, что на него холод, видите ли,
не действует. А почему – это уже его тайна, и вообще не о том
речь.
Обсудив варианты, в конце концов
решили остановиться на шерстяных носках, удачно оставшихся в
котомке Луриэль. Забавно, конечно, на первый взгляд – зато в их
ситуации практично.
С дороги, огибавшей Брин, они
свернули почти сразу – нырнули в какие-то кусты, вплотную
подступавшие к тракту. Дальше шли довольно быстро, благо под
густыми лесными кронами снежный покров оказался не очень глубоким,
всего по щиколотку. И то сказать: самое начало зимы.
Тар попросил Лури ступать за ним след
в след и пошёл, ориентируясь по каким-то ему одному видимым
приметам, в самую чащу. Хотя, надо отдать ему должное, темп взял
довольно щадящий: девушка прекрасно помнила по их дороге до Брина,
как легко и стремительно может идти эльф. Таривил то и дело
оглядывался, проверяя, не отстаёт ли спутница и всё ли у неё в
порядке. Луришшаэль отвечала ему ободряющей улыбкой и всякий раз
получала улыбку в ответ. И на душе становилось так тепло, а щекам –
невероятно жарко, что хотелось взлететь… и приходилось напоминать
себе, что они сейчас, фактически, приближаются к вражеским
границам, и надо сохранять осторожность, и не думать о
пустяках…
А потом Тар снова оборачивался – и
все опасения и волнения вылетали у Лури из головы.
Наконец эльф остановился и одними
губами прошептал:
– Кордоны.
Девушка скорее угадала, чем услышала
это слово.
И недоумённо оглянулась вокруг.
Лес молчал. Дорога осталась где-то
далеко позади, а вокруг царила ночь – и тишина. Сонно вздыхал ветер
в кронах.
Она задала свой вопрос молча, одним
взглядом, и Тар понял её без слов.
Он кивнул куда-то вправо, в ту
сторону, где, как предполагала Лури, остался тракт.
Там.
Там ничего не было. Деревья, правда,
расступались. Поляну заливал лунный свет. И сугробы высокие:
открытое же место…
Тар в ответ на недоумённый взгляд
лишь приложил палец к губам и беззвучно опустился в снег. Лури
последовала его примеру.
Они затаились в сугробе, за
поваленным высохшим стволом старого дерева, некогда с корнями
вывороченного бурей из земли. На потемневшей коре и мёртвых корнях
белел пушистый снег.
Луришшаэль изо всех сил вслушивалась
в тишину. И когда в ушах раздавался звон, девушке начинало
чудиться, что оттуда, с поляны, доносятся голоса. Негромкие,
невнятные, похожие на звон сосулек на ветвях…