Глаза у него и вправду словно мертвые. Зрачки сокращаются, реагируя на свет, но контакт с мозгом, очевидно, отсутствует. Болевой порог сильно снижен. Только на очень высокий разряд тело дергается, булавку можно всадить в его руку едва ли не по самую головку.
Звуки не вызывают реакции, даже самые раздражающие, на особых частотах, неприятные человеческому уху.
Весь день Владимир сидит в том положении, в которое его поместит надзиратель, даже если это положение неудобно.
В общем, выглядит все совершенно не оптимистично. До этого мне не приходилось иметь дело ни с чем подобным. Энтузиазм в меня вселяет только Ирочка. Даже не представляю, что бы я без нее делал. За эти дни она, незаметная, как воздух, стала необходима мне, как тот же воздух. Она следит за тем, чтобы я вовремя поел, приносит кофе, оттаскивает от монитора и даже выводит на свежий воздух.
– Вы одного угробили, теперь еще второго угробить хотите?! – выговаривала она дежурному сержанту.
Я застал эту сцену абсолютно случайно и остановился, наблюдая за ними.
Ирочка казалась маленьким рассерженным и оттого взъерошенным воробушком. Она бесстрашно наскакивала на громадного по отношению к ней сержанта, кажется, целиком и не очень старательно выдолбленного из серой гранитной глыбы. И, что самое блестящее, сержант отступал, глядя на нее с явной опаской.
– Никого мы не гробили, Ирина Александровна… – бормотал он.
– Так угробите! Андрей же сутками работает! Это, по-вашему, нормально?
– Но он же это… сам.
– Ах сам! Да вы здесь все бездушные машины! – неистовствовала Ирочка и, вдруг заметив меня, ужасно смутилась.
Когда она смущается, она такая же милая, как и когда гневается. У нее очень выразительное лицо, к тому же породистое, узкое, с резко очерченными скулами. Можно наблюдать за ним практически бесконечно.
В тот день она буквально вытащила меня погулять.
Дальше ограды нас, конечно, не пустили, но за зданием располагался вполне симпатичный парк с соснами и аккуратными песчаными дорожками.
Ах да, увлекшись, я даже не описал, где мы оказались.
Уж не знаю, как именуется это заведение в официальных бумагах, но лично я назвал бы его тюрьмой. Находится оно в каком-то медвежьем углу, вдали от человеческого жилья, среди леса. Ближе к зданию – большая полоса отчуждения, тщательно вычищенная от всякой растительности, просматриваемая и, полагаю, простреливаемая со всех башенок по периметру. Два бетонных забора с проволокой и электрическим напряжением, между ними тоже полоса, где бегают собаки. Ворота словно взяты из книжки про средневековые укрепления – массивные, готовые выдержать штурм. Я далеко не специалист в военных вопросах, но впечатляет. Несколько будок охранников, казарма и само трехэтажное здание – того депрессивного серого цвета, что кого угодно вгонит в самую глубокую тоску. Окна маленькие, зарешеченные. Везде видеокамеры и еще охрана, обходящая территорию.