Старичок удовлетворенно протиснулся в дверь, очевидно, считая мое вступление в разговор разрешением войти.
– А с дураками всегда так, – улыбнулся он. – Только вспомнишь его, он и появится.
Я рассмеялась.
– Ну вот, теперь мы от него не отделаемся, – недовольно высказался в мою сторону Скио.
А старик уже тут как тут устроился рядом со мной на «тахте».
– Прохладно, – сказала я просто, чтобы что-то сказать, ежась скорее от присутствия рядом неприятного старика, чем от холода.
Правда, у меня начали ныть ноги, как всегда от сырости. Стылый холодок неумолимо поднимался вверх по моим икрам.
Старик с любопытством взглянул на меня.
– В этакой куртке и вам холодно? – похоже, искренне изумился он.
Я поджала под себя ноющие конечности и поежилась.
– Не то чтобы холодно. Просто у меня больные ноги, а тут бетонный пол.
– Ничего, сейчас печку затопим.
Услышала из-за спины. Я обернулась. Скио встал на одно колено рядом с тахтой и с сосредоточенным видом принялся извлекать какой-то предмет. Наконец он вытащил на свет нечто виденное мной, пожалуй, только в военных фильмах. Что-то вроде печки-буржуйки.
– Самодел, – с долей бахвальства пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Да, парень у вас башковитый, нечего сказать, – угодливо заявил старик.
Дальше, некоторое время мы оба, молча, наблюдали, как Скио ловкими быстрыми движениями достает сложенные под столом сухие ветки, распиленные на четыре части березовые чурочки и растапливает ими печку.
– Придвинься поближе, – взял меня за руку, заботливо обратился ко мне.
Только тут я поняла, как устала за этот длинный и весь предшествовавший ему день. Мне захотелось прилечь на тахту, я сладко предвкушала, как стылое помещение наполнится теплом. Этой воображаемой идиллии мешало только одно – присутствие непрошеного гостя. И тут в первый раз я почувствовала в отношении Гередэ то раздражение, которое испытывал к нему Скио. Я очнулась через секунду, словно на мгновение уснула. Очнулась, потому что Скио сидел на корточках передо мной, держа мои руки в своих ладонях и глядя в глаза. Я даже не могу объяснить точно с каким чувством. Может, это было сочувствие, а может еще что-то, но так, будто он обо мне беспокоился.
– А я все-таки думаю, что вы прекрасно сохранились для матери этого мальчика, – раздался хриплый голос старика.