– Правда? – произнесла она с придыханием, глядя на меня, как на икону.
– Нет. Человек – это десять кило костей, пятнадцать – ливера, пятьдесят – мяса и полведра крови. Очень похож на свинью. И смерть их ничем не отличается. Как, впрочем, и жизнь у большинства.
– Не любишь людей, да?
– Видишь ли, многие ортодоксальные люди даже не считают меня представителем их биологического вида. А межвидовая любовь – нонсенс.
– М-м?
– Эх… Да, я не люблю людей.
– А за что?
– Боюсь наскучить тебе слишком долгим монологом.
– Моно?..
– Если опустить второстепенные причины, то, пожалуй, могу выделить основной побудитель к истреблению представителей твоего вида – люди задают слишком много глупых вопросов.
Получив пищу для размышления, Ольга наконец заткнулась, заживо снедаемая нереализованным любопытством.
Славься, Боже милостивый! Ты даровал мне час тишины! Неужели я в её годы был так же болтлив? А ведь нас тогда под одной крышей набралось четверо. Теперь понимаю, отчего Валет страдал «внезапными» приступами бешенства. Истинно великомученик. Упокой Господь его чёрную душу, если она была.
Лошади мерно вышагивали, ломая копытами ледяную корку и выдувая облачка пара, телега успокаивающе поскрипывала, Красавчик, как обычно, пялился на кобыльи задницы, а Ольга боролась с любопытством. Безуспешно.
– Сколько стоит убить человека? – спросила она, продолжая смотреть на дорогу.
– Ну, согласно христианскому прейскуранту – вечность в аду.
– Нет, сколько денег нужно заплатить тебе за убийство?
– Ах, вот оно что. Тут всё сугубо индивидуально. Зависит от сложности целей.
– Ткач – сложная цель?
– О да. С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что продешевил, договариваясь о цене за его голову.
– И сколько… стоит его голова?
– Сорок золотых.
– Ого!
– Надеюсь, ты по скудоумию не вообразила, что я возьму тебя в долю?
– Я только хочу узнать, во что обойдётся…
– Мне не послышалось? Ты желаешь кого-то замочить? Стоп, дай угадаю. Это мальчик из церковно-приходской школы, который дёрнул тебя в прошлом году за косичку!
– Нет. – Ольга нахмурилась и посмотрела на меня со всей серьёзностью, на которую только способна девятилетняя девочка, так, что между плотно сведёнными бровями даже образовалась морщина. – Это дядя Степан.
– Твой родной дядя?
– Да.
– И что же натворил этот негодяй? Щупал тебя, пока никто не видит? Или съел последнюю конфету на твоём дне рождения?